Земля незнаемая
Шрифт:
Темник Шарукань вёл орды хазар короткой дорогой на Белую Вежу. От Белой Вежи путь его проляжет на Тмуторокань. Тысячи наёмных воинов-арсий идут следом за темником Шаруканем, и он верит в победу.
«Мы вернём Саркел и Таматарху, - хвастливо сказал Шарукань, покидая Итиль.
– Мы наденем на шею Мстиславу верёвку и спутаем ему ноги, как норовистому коню в табуне».
Темник ждёт встречи с русским князем. Ему нужна победа. Когда Шарукань возвратит для Хазарии Белую Вежу и Тмуторокань, он явится к Бусе и скажет: «Ты больше не каган, каган тот, за кем воины».
Жарко, и пот крупными каплями стекает со лба темника, грязными струйками расползается по обрюзгшим щекам. Шарукань сопит, и мысль его в будущем. Он разобьёт дружину Мстислава и станет каганом. Потом придёт время, когда Шарукань поведёт арсий на богатый Хорезм. Ныне шах Мемун сладко думает, что хазары его данники, и грозит силой гузам. Мудрецы же говорят; «О мальчике в колыбели нельзя судить, каким он станет мужчиной». Пусть же ожиревший шах Мемун мнит хазар до поры мальчиками.
Подскакал на взмыленном коне арсий, спешился, изогнулся в поклоне:
– Ороса изловили. Сказывает, тебя, темник, видеть желает.
Шарукань разглядел его в толпе арсий. Молодой русский гридин с густыми белыми волосами и кудрявой бородой смело рассматривал хазарского темника. По знаку Шаруканя он приблизился, вытянул вперёд связанные руки.
– Вели освободить. Не знал я, что у хазар обычай послов не уважать.
Шарукань вскинул брови, и арсий, уловив его желание размотал верёвку.
– Лазутчиком пробирался?
– Говорил же, послом князя Мстислава в войско хазарское ехал.
– О чём речь князь Мстислав держал с тобой?
– Князь Мстислав сказать велел, что дожидается он тя, темник, на пути меж Белой Вежей и Итилем.
– Доводилось ли тебе, орос, видеть такую тьму воинов?
– Шарукань провёл рукой по катившейся мимо коннице.
– Воротись к князю и поведай ему о том. Пусть страх зайцем дрожит в его груди. Пусть Мстислав готовится пасти наши табуны.
Гридин гордо вскинул голову, ответил насмешливо:
– К чему похваляться, едучи на рать. Не мешало бы те, темник, да твоим тысячникам проверить, крепки ли хвосты у коней ваших воинов, чтоб удержать их, когда повернут они вспять с поля брани.
Стоявшие поблизости арсии замерли.
Шарукань разобрал поводья, уже на ходу бросил:
– Ты не достоин жить, дерзкий орос.
Блеснула сабля, и гридин упал.
В полночь, опасаясь русской сторожи, пробирался к печенегам посланный Шаруканем тысячник. Три верных арсия шли за ним по пятам. Тысячник то и дело останавливался, прислушивался. Заметив опасность, падал на землю, и арсии тоже ложились бесшумно, пережидали.
Услышав печенежскую речь, тысячник пошёл смело. Неподалёку у горящих костров сидели и спали печенеги. На хазар никто не обратил внимания. Тысячник окликнул дозорного. Тот отозвался. Тысячник сказал по-печенежски:
– Я посланный темником Шаруканем к хану Боняку. Дозорный схватился за меч, кликнул товарищей, и с десяток печенегов окружили хазар. Подошёл печенежский сотник, старший ханской стражи.
– Проведи меня к хану Боняку, - сказал тысячник. Печенежский сотник подумал, потом сделал знак, и печенеги расступились, дали дорогу. Сотник подвёл тысячника к шатру, шепнул о чём-то караульным у входа, отогнул полог.
Вскоре тысячника допустили к хану. Боняк сидел на кошме, обложившись подушками. Его глаза-щёлки при свете горящего в жиру фитиля с любопытством разглядывали хазарского тысячника.
Отвесив глубокий поклон, тот промолвил:
– Темник Шарукань послал меня к тебе, хану над всеми печенегами, с подарком.
Он повернулся к входу, крикнул, и арсий внёс корзину из бараньей кожи. Поставив её у ног хана, он тотчас вышел. Боняк протянул руку, откинул крышку. Тускло блеснуло золото. Закрыв корзину, Боняк проговорил хрипло:
– На рассвете я уведу печенегов. О том скажи темнику Шаруканю.
Ещё и солнце не взошло, а всё уже знали: Боняк предал, ушёл тайно.
Нахмурившись, Мстислав проходил через пустынное поле. Дотлевали костры, валялся свежий конский помет, «Недавно снялись», - подумал Мстислав.
Следом за ним шли воевода Ян и боярин Роман. Роман говорил запальчиво:
– Надобно снять большой полк и засадный, послать вдогон, наказать достойно.
Мстислав промолчал, ответил воевода:
– Того делать нельзя. Хазары совсем рядом. И печенегов не догоним, и Шарукань нас по частям разобьёт.
«Верно говорит Ян», - подумал Мстислав, а вслух сказал:
– И без печенегов биться будем.
…Русь исполчилась, встала стеной. Напротив, через узкое поле, хазары изготовились, кто первый начнёт. Зажал Савва копье рукой, другой щит выпятил. Смотрит вперёд, боязно: никогда в бою не был. Оглянулся - свои, знакомые лица. Замерли в молчаливом выжидании. Рядом с Саввой, плечом к плечу, Бажен руку на топорище держит. А дальше в окружении молодшей дружины Мстислав. Под князем конь белый, голову вскидывает, прядёт ушами.
Изловил себя Савва на мысли, что ищут глаза его Добронраву.
То и другое крыло полки правой и левой руки замкнули. А над шеломами утренний ветер полощет голубой княжий и полковые стяги.
Выбежал на середину поля арсий, поднял меч, вызывая желающего на единоборство. Не успел Савва арсия как следует рассмотреть, как Бажен от рядов отделился, вышел на поле. Начали они сближаться. С той и другой стороны воины каждый своего подбадривает. Молчит Савва, с Бажена глаз не спускает. А тот идёт спокойно, в руке топор на длинном топорище. Хотел было крикнуть Савва товарищу, да в горле комок застрял. Видит, как взмахнули один мечом, другой топором и упал на траву арсий, а рядом Бажен рухнул. И тут же зычно разнёсся голос князя Мстислава: