Земля обетованная
Шрифт:
Закричал кто-то еще, послышались и другие голоса.
Среди них – детские.
Мотоцикл взлетел в воздух. Я приподнялся на подножках, взял Элис за хрупкие плечи и посмотрел вниз. Перед нами было море лиц. Дети не старше пяти или шести лет. Их были сотни… Нет, со второго взгляда понял: самое большее – дюжина.
Мой мозг сделал то, что обычно бывает в подобных случаях: свернулся в клубок, где понятия «быстро» и «медленно» не значат ничего, они просто сталкиваются друг с другом, снова и снова. Не помогло и то, что
Мы взлетели, рассекая воздух. Я видел маленькие качели, игрушки: кукол, зверюшек, настольные игры. Возле песочницы выстроились в ряд голубые ведерки.
Но главное, что бросились в глаза, – это дети: мальчики и девочки, в шортах, футболках. Они весело играли в своем крошечном мире, в мире, где могут жить только дети, и в этот момент с неба на них стали падать двое сумасшедших на ревущем мотоцикле.
Кто-то превратил мертвую землю в детский сад и не догадался предупредить об этом меня.
Более благоразумные рассыпались по сторонам.
Элис кричала, вцепившись в руль. На пути следования мотоцикла стоял толстый ребенок, человеческая мишень. Должно быть, не понимал, что на него мчатся сотни фунтов металла и человеческой плоти со скоростью сорок миль в час.
Кричать «прочь с дороги, толстяк» было бессмысленно. Я вспомнил о трюках, которые выкидывал много лет назад на берегу Покапо. В тысячную долю секунды подумал, что делал это ради бравады. Пассажиров со мной тогда не было.
Не было и перекормленных младенцев, вросших в землю. Никто не стоял в нескольких футах от меня, раскрыв рот.
Я резко наклонился вправо, положив мотоцикл набок. Услышал визг Элис. Она не хотела, чтобы мотоцикл перевернулся. Правда, и выбора у нее не было.
«Кавасаки» наклонился к земле под углом в сорок пять градусов. Грязь разлетелась во все стороны. Я притянул Элис левой рукой за талию и держал крепко, а сам подался вперед и ухватился за руль. Правой ногой надавил на тормоз. При торможении шлем слетел с головы и выкатился в песочницу.
Мы пролетели под углом футов десять, и байк наконец остановился, не задев ни одного ребенка, что удивило их не меньше, чем меня.
Это удивительное событие Элис отметила тем, что полетела головой вперед через руль и свалилась на пыльную землю в кучу пластмассовых блоков и игрушечных зверюшек. Она вскрикнула от боли и обернулась ко мне. Выражение ее лица было непередаваемым, я не сразу понял, что с ней случилось.
– О господи, Бирс! – воскликнула она и схватилась за левую руку.
В ее глазах стояли слезы.
– Я сломала запястье. Ты сломал мне запястье.
Благодаря чуду я остался сидеть на мотоцикле.
Мальчик протянул руку и сказал:
– Круто! Меня зовут Тим.
– Тим! – сказал я, погрозив пальцем. – Никогда так не делай. Понял?
Я взглянул на Элис. Она поддерживала левую руку и смотрела назад, на стену. Я тоже обернулся. Там был какой-то человек в костюме. Он пробирался сквозь створки разрушенных ворот. Вид у него был разъяренный. В его правой руке угадывался пистолет.
Времени на обсуждение не было. Я пересел на переднее сидение, взялся за руль и нажал на газ. В этот момент я был далеко не уверен, что смогу ехать на этой машине после столь длительного перерыва. Впрочем, и выбора у меня не было.
– Ты идешь? – спросил я быстро. – Или останешься поиграть с детишками?
Она произнесла несколько слов, которые Тиму лучше было бы не слышать, вскочила на заднее сидение и вцепилась в меня здоровой рукой.
Все выглядело непривычно. И ощущения были другими.
Элис вопила. То ли это была реакция на мое ужасное вождение, то ли из-за того, что мы оказались теперь так тесно связанными, ей передалось мое потрясение от нового мира. Я был на незнакомой земле, которая когда-то была моей, а теперь принадлежала другим. Этих людей я не знал, знал лишь, что вряд ли полюблю их.
Я оглянулся и ощутил, как в душе поднимается чувство, спавшее два десятка лет. Я узнал его и вспомнил, как оно называется – гнев.
Человек в темном костюме стоял в толпе детей, повернув в нашу сторону руку с черным пистолетом. Я услышал громкий хлопок и детский визг.
Впервые за долгие годы в меня кто-то стрелял. В душе зашевелился страх. Я испытывал его в прежней жизни, потея в тесной униформе на городских улицах.
Накатило бешенство.
– Бирс! – завопила Элис и вжалась в мою спину. – Мы когда-нибудь выберемся отсюда?
«Да, конечно, – подумал я. – И оставим детей с вооруженным маньяком». Но рассудок подсказывал мне, что, судя по всему, этот маньяк – переодетый полицейский.
Я снял с ремня свой старый револьвер. Элис схватила меня за рукав. Ее рука была в крови.
– Ты что, станешь стрелять? – закричала она. – Когда рядом столько детей? Тебе легче станет?
Человек в костюме бежал к нам. Видна была профессиональная выучка. Пистолет по-прежнему был повернут в нашу сторону.
– Нет, – ответил я Элис и сунул револьвер за ремень.
Нажал на газ – мы вылетели из узкого проулка у детского центра. Впереди должна быть дорога. Оказалось, что прежнее мастерство не забывается. Удаляясь от полицейского, я заново открывал былые водительские навыки. Мотоцикл мчался в неизвестность. Я был на незнакомой планете.