Земля предков
Шрифт:
Мокрые теплые нежные губы быстро-быстро касаются моего лица, шеи, груди…
Что же мне делать с тобой, отважная охотница?
– Ты такой сильный! Такой властный! Ты – такой вождь… Вождь вождей. Я видела, как ты убивал. Только за это тебя можно полюбить. Ты убиваешь, как Перун! Как молния! – Она нависает надо мной: лицо темнее, чем шея, и намного темнее, чем груди, чьи соски касаются моей кожи. – А как ты говорил с этим страшным чужаком! Ты укротил его, словно дикого коня! Как зверя лютого! Когда он признал тебя старшим, я поняла, что тоже готова умереть за тебя! Женись на мне, любимый! Женись – и, да слышат меня боги, ты
Ну вот. А чего я, спрашивается, ожидал?
– Заринка моя! Как я могу взять тебя замуж, если у меня уже есть жена?
– Ну и что? – Меня снова осыпали поцелуями. – У такого воина, как ты, должно быть много жен!
– И ты согласишься быть – второй? – коварно спрашиваю я.
Тело в моих объятиях внезапно напрягается… И тут же обмякает.
– Может быть, – шепчет моя гордая возлюбленная. – Я спрашивала о ней. О твоей жене Гудрун. Сначала – у отца…
Вот как?
– Трувор ее почти не знает.
– Я спрашивала у твоего сына, Виги. Я ему понравилась. Но не думаю, что он хочет, чтобы я стала его матерью, – Заря хихикнула. – То был взгляд мужчины, а не сына.
– И что же сказал тебе Виги? – перебил я.
– Что твоя жена – самая красивая женщина Сёлунда. Что она – великая воительница, убившая в бою славного ярла и его воина, хотя они были полностью вооружены, а у нее был лишь небольшой меч. Такой женщине подчиняться не стыдно даже мне. Но я думаю: мне не придется ей подчиняться.
– Это почему же? – насторожился я.
– Потому что она будет твоей женой там, в Дании, на своей земле. А я буду твоей женой здесь. И здесь я буду ходить с тобой в походы, убивать врагов, брать добычу, примучивать данников!
Я улыбнулся. Ну прямо наполеоновские планы у этой девочки…
Улыбка сошла с моего лица, когда я увидел силуэт, заслонивший дверной проем от косяка до косяка.
Медвежонок. Интересно, как давно он здесь, что услышал и что понял?
– Что, брат? – спросил я, рефлекторно попытавшись закрыть собой Зарю. Не с моими скромными габаритами.
– До сегодняшнего дня здесь спал я, – сообщил Медвежонок, шагнув в комнату. – Хотя если ты хочешь перебраться сюда, я не против. Но пришел я не поэтому. Напомнить тебе, что скоро у нас будут гости, и если эта красавица будет кричать так же громко и так же отчаянно, дружище Трувор может забеспокоиться. Вдруг ты залюбишь его дочь до смерти?
– Еще неизвестно, кто кого залюбит! – Заря спрыгнула на пол, приняла вызывающую позу, уперла руки в бедра.
Медвежонок разглядывал ее, разгоряченную любовью, мокрую, соблазнительную, с откровенным удовольствием.
– Мой братец, – заявил он, – всегда выбирает для скачки самую лучшую лошадку. Вот только взнуздывать их он не умеет.
Кто бы говорил? Можно подумать, его собственная жена ходит по струнке?
– Жена моего брата – дочь сильнейшего конунга норегов, – сообщил я Заре. – И она выиграла его жизнь, сразившись в поединке с одним из его ярлов.
– А сам он – не мог? – с легким презрением поинтересовалась Заря.
– Мог, – ответил я, искренне наслаждаясь смущением Свартхёвди. – Чтобы получить ее в жены, он вышел против нескольких десятков воинов-оборотней. Но не в тот раз. Так что ты там сказал о лучших лошадках, брат?
– Одевайтесь, – хмыкнул Свартхёвди и вышел.
– Спасибо,
В общем, когда пришли Трувор, Ольбард и все наши, с кем я когда-то делил палубу, мы с Зарей выглядели вполне прилично. Трувор, правда, зыркнул в нашу сторону не очень по-доброму, но ничего не сказал. Он вообще помалкивал. Говорил в основном Ольбард Синеус. Что ж, никто не возражал. Ольбард – превосходный рассказчик.
Глава 22
Неравный бой
Три корабля против восьми – это недобор. Особенно если самый меньший из восьми на четыре рума длиннее «Красного Сокола», Хрёрекова флагмана. Можно даже сказать, два против восьми, потому что третий, набитый добром кнорр в счет не шел.
Хрёрек знал: это может случиться, но не думал, что так быстро. Десять дней назад он свидетельствовал на суде против сына Рагнара, и вот уже корабли Сигурда – в трех полетах стрелы. Восемь боевых драккаров.
Хрёрек знал: это может случиться, но он почему-то был уверен, что Сигурд не станет мстить сам. Это было неразумно. Куда разумней было бы нанять кого-нибудь, тех же вестфолдингов, например. Все же Хрёрек – не просто морской конунг. Он и с Рагнаром Лотброком дружен, и с другими Рагнарсонами. Да, Рагнар не очень-то считается с Хареком-конунгом, но даже он старается соблюдать закон. Хотя бы формально. Потому что даже Рагнару совсем ни к чему навлечь на себя гнев всех данов, а не только их конунга.
Будь на месте Сигурда мой покровитель Ивар Бескостный, он бы точно не стал мстить лично. И он бы не торопился. Сначала дал бы недругу успокоиться, расслабиться, решить, что мести вообще не будет, а потом, внезапно, в день, когда враг почувствует себя особенно сильным и счастливым, ударить быстро и внезапно. Обрушиться с неба, как настоящий дракон.
Я не удивился бы, если бы это случилось на свадьбе.
Или в день возвращения Хрёрека из удачного вика.
И, скорее всего, это было бы сделано не руками хирдманов Ивара. С другой стороны, вряд ли Ивар счел бы свидетельство против себя личным оскорблением. Хрёрек не был его человеком. И родичем тоже был очень условным, потому что родство по линии божественного Ингви – не в счет. На Севере каждый родовитый убийца числит в предках этого парня из Асгарда. Что же удивительного в том, что Хрёрек встал на сторону Рагнарсона, а не своего кровного родича? Ущерб не чести, а кошельку, Ивар бы тоже не простил, но месть его была бы совсем иной. Скорее всего – чужими руками. Нанял бы вестфолдингов. Скажем, под соусом мести за всё того же убитого на хольмганге Торсона-ярла. Да, история была бы шита белыми нитками. Но формально Рагнарсон оказывался ни при чем. Хотя долю добычи получил бы несомненно.
Сигурд же, хоть и звался Змееглазым, но обошелся без змеиного коварства. Подстерег и напал. Внезапно. Возник в утреннем тумане и обрушился. Нагло. Прямо в виду спокойных датских берегов, где парус с красным соколом был знаком даже детишкам. У берегов той Дании, которая, безусловно, была землей настоящих датских конунгов.
Сигурд Змей в Глазу не боялся никого, даже Харека, гордо именовавшего себя конунгом всех данов. И если сила на его стороне, он плевать хотел на закон.
На суде в Хедебю сила была на стороне закона и конунга всех данов, так что Рагнарсон швырнул ему под ноги верегельд и отплыл.