Земля - Сортировочная
Шрифт:
– Пацану, - кратко пояснил он.
В желтую прокуренную ладонь дяди Толи упала круглая таблетка.
– Кто?
– быстро отреагировал дядя Толя.
– Майор Бабекус.
P. S. Товарещ редактор! Эта глава не такая, как все остальные. Непосредсвенно я в ней не учавствую, следоватилъно, изложение событея произошли токо гипотетически. Но я основывалса на фактах, и поэтому заевлю о своей решымости атстаивать эту главу в таком виде, какой есь, так как в ней просле-жеваю важную фелософскую мысль, что женщена тоже человек. Еще раз говорю, что переписывать не буду, это дело принцепа.
P . P . S . Еще я прослежеваю мысль, што орудее унич-тоженея надо превратить в орудее освобождения, и даю. прогнос на будующее развитее цывилизацыи: зделать это можно токо путем духовново вмешатильства.
ГЛАВА 7
Дядя Толя разбудил меня поздно утром, подергав за ногу.
– Вставай, - сказал он.
– Есть пора.
Он сказал это так, будто меня ждал не завтрак, а разведка в тыл врага. Правда, спросонок я не уловил его странного выражения лица, да и вообще не задумался: почему это он не на работе?
Я лежал на сене, глядел в обветшавшую крышу и думал, что тишина в нашей Сортировке, оказывается, соткана из неуловимых звуков. Я перебирал эти звуки, как расплетал пряжу: вот крик петуха на дальней улице, вот треск бензопилы у Самохвало-вых, вот диспетчер на станции, вот дребезг ведра на колонке, вот гул проходящего состава.
– Вовка!… - зло крикнул со двора дядя Толя.
– Сколько раз звать надо!…
– Иду!
– ответил я и пихнул Барбариса.
Пока мы умывались, дядя Толя стоял на крыльце, облокотившись на перила, курил и смотрел на меня.
– Все, мы готовы, - сказал я ему, поднимаясь по ступенькам.
За мной следом шел Барбарис, и дядя Толя остановил его, уткнув два пальца в грудь.
– Погоди, Борька, - велел он.
– Пусть сперва гость позавтракает.
– Пусть, - согласился Барбарис.
– Я что, мешаю, что ли? Мы всегда…
– Не ходи, говорю тебе, - настойчиво тормозил его отец и подтолкнул меня к двери.
– Иди, иди, Вовка…
– Так, дядь Толь… - начал я.
– Проходи!
– рявкнул на меня дядя Толя.
– Не стой на пороге!…
Я струхнул, отступив.
– Бать, ты чего?… - заныл испуганный Барбарис.
– Дядь Толь, мы же вместе… - попробовал и я, но тут он рассвирепел.
– Не дома, не командуй!
– крикнул он.
– Иди в кухню!
Я отскочил за порог.
– Борька, кому говорю, пошел прочь!
– заорал дядя Толя.
– Ну, живо!… Потом пожрешь, не барин!… Сперва зарабатывать научись, а после отцу хами!
Оттолкнув Барбариса с крыльца, он влетел в прихожую и захлопнул дверь.
– Пошли, Вовик, пошли, - ласково сказал он мне, опуская крючок.
Обняв за плечи, он повлек меня на кухню.
В кухне на столе стояла здоровенная миска пшенной каши. Каша еще истекала паром, в ее подтаявшем боку лучилась янтарная лужица масла.
– Клавдия ушла, Вовик, - заискивающе бормотал дядя Толя, усаживая меня.
– А я тебя сам покормлю, кашки вот сварил…
Он сунул мне ложку и сел напротив, глядя в глаза. «Может, он выяснил, что я дальний родственник певца Кобзона?…» - подумал я.
– Мы тебе посолим… - снова засуетился дядя Толя. В пальцах у него оказалась какая-то таблетка, которую он размял и высыпал в кашу.
– Ты только кушай… - И, выхватив ложку, он перемешал у меня в тарелке.
Подчинившись, я принялся завтракать с нехорошим предчувствием в душе.
– Во-от та-ак… - ласково приговаривал дядя Толя при каждой съеденной мною ложке.
– Молодец, Вовик, еще ложечку…
С улицы к окошку приник Барбарис и глядел на меня голодными, немыми глазами.
– Еще давай, еще, - бубнил дядя Толя.
Умяв с полтарелки, я остановился, поглядел на него и сказал:
– Все. Наелся. Больше не хочу.
Дядя Толя проворно вскочил, обежал вокруг стола и сел рядом со мной, обняв меня за талию.
– Ну, еще немножечко, - невинно сказал он, моей рукой подцепил новую ложку и сунул мне в рот.
Мой аппетит пропал. Я почувствовал, как дядя Толя дрожит.
– За папку… - бормотал он, втискивая в меня следующую ложку каши.
– За мамку…
Глаза его светились, будто он выкапывал клад.
Я понял, что дело нечисто.
– Не хочу больше, - сопротивляясь, сказал я.
– Н-ну… - И он, силком согнув мою руку, сунул мне ложку в рот прямо посреди слова.
Я закашлялся и вскочил, вырвавшись из его рук. Непонимание и бешенство колотились во мне. Я сплюнул кашу на пол и крикнул:
– Вы чего, дядя Толя, рехнулись?!
Руки у него запрыгали. Какими-то мелкими, неловкими движениями он убрался подальше от меня, встал и вдруг кинулся к печке.
– Стой на месте!
– отчаянно крикнул он, содрал с печки красное ватное одеяло и вытащил тяжелое металлическое оружие размером с пулемет.
– Ешь кашу!
– хрипло сказал он, наставив дуло на меня.
Тут у меня попа сыграла. Все-таки не каждый день завтракаешь под дулом пулемета.
– Вы чиво?… - тонким голосом отличника, схватившего двояк, спросил я.
– Ешь кашу!
– яростно прорычал он. Я понял, что он готов на все.
Не сводя с него глаз, я быстро скидал кашу в рот и проглотил.
– Хлебом с краев собери.
– Он мотнул стволом в сторону буханки.
Я отломил кусочек и собрал остатки каши.
– Спасибо, - тихо поблагодарил я.