Земля ягуара
Шрифт:
Однако еще никому не удавалось переубедить Кортеса. Рулевой со вздохом налег на колесо, разворачивая нос каравеллы к острову. Адмирал, уверившись в том, что все будет сделано по его хотению, снова исчез в каюте. На мачту флагмана поползли вымпелы, приказывающие эскадре лечь в дрейф. Ромка и францисканец поспешили на нос, где собрались все свободные от вахты матросы и солдаты. Поодаль жались несколько десятков кубинских туземцев, захваченных с собой в качестве слуг.
С виду остров не производил опасного впечатления. Обтесанная ветрами скала, почти не возвышающаяся над водой. Чахлые пальмы, цепляющиеся узловатыми корнями
— Два румба влево, — раздался голос навигатора.
Корабль накренился в повороте и едва не черпнул темной забортной воды.
— Румб вправо, два влево. — Корабль начал крениться в другую сторону. — Круче к ветру забирай, акульи дети!
На нос прибежали два матроса. Один приволок бухту тонкого каната, к концу которого через специально просверленную дырочку был привязан гладкий камень размером с кулак. Второй достал откуда-то из-под борта шест длиной в несколько саженей. Встав с обоих бортов, они опустили в воду свои приборы и, вторя голосу наблюдателя, стали выкрикивать указания рулевому. Вихляя и раскачиваясь, как пьяная портовая девка, корабль упорно пробирался к скале, обозначенной на картах как остров Косумеле.
По левому борту показался один из севших на рифы кораблей, о которых предупреждал навигатор. Когда-то гордый и величественный, сейчас он представлял собой печальное зрелище. Одна мачта была сломана и висела на остатках снастей, другая оплетена обрывками ткани, когда-то бывшими белым латинским парусом. В носу, прямо под накренившейся фигурой, зияла огромная дыра с рваными краями. Похоже, остервенелый шторм несколько раз оттаскивал назад и вновь насаживал несчастный корабль на острые камни. Чуть поодаль темнел остов другой каравеллы, а за ним и еще нескольких.
— Мрачное местечко, — сказал Ромка де Агильяру. — И зачем мы сюда идем?
— Увы, об этом знает только досточтимый адмирал, — с сарказмом ответил тот.
— Мирослав! — позвал юноша.
Воин оторвался от созерцания береговой линии и подошел.
— Как ты думаешь, что мы тут забыли?
Мужчина пожал плечами и уставился на Ромку, как бы говоря, что если к нему других вопросов нет, так он пойдет. Монах хмыкнул. Юный граф махнул рукой — иди, мол — и сделал вид, что чрезвычайно заинтересовался окрестностями.
В уютной бухте, прикрытой от высоких океанских волн линией рифов, корабль остановился. В клюзах загремели цепи отдаваемых якорей. Вахтенные засуетились на корме, подтягивая поближе к ней привязанный ялик. Несколько свободных от вахты матросов закинули в воду небольшие зазубренные крюки с насаженными на них кусками давно протухшего мяса. На такую наживку в этих водах иногда клевала огромная рыба, переливающаяся всеми цветами радуги, противная на вкус, но довольно питательная.
На палубе появился Кортес, в руках он нес мешок из серой дерюги. За ним неотступно следовал Педро де Альварадо, дворянин из знатного, но давно обедневшего рода, недавно принятый на должность младшего офицера и немного владеющий языком туземцев. Распустив шнурок на горловине мешка, адмирал вытряхнул на ладонь пару зеркал, десяток стеклянных бусин, какую-то медную мелочь, покатал меж пальцев и ссыпал обратно. Он снова захлестнул петлю, сунул мешок в руки офицера, одновременно что-то негромко сказав ему на ухо. Тот кивнул, блеснул белыми зубами и лихо спрыгнул в ялик.
Из трюма на палубу начали выбираться солдаты абордажной команды, одетые в хлопковые туземные панцири. Они отлично защищали от стрел и в случае падения за борт не тянули владельца на дно, в отличие от медных. Все были вооружены рапирами, несколько человек держали арбалеты с деревянными ложами и металлическими дужками. Двое пристраивали на леерах аркебузы. Их запястья гадюками обвивали незажженные фитили.
Де Агильяр догнал Кортеса и что-то спросил. Тот отмахнулся от монаха как от надоедливой мухи. Францисканец ухватил его за рукав и заговорил более страстно. Адмирал прислушался. Его лицо просветлело. Хлопнув де Агильяра по плечу, он указал ему на свободное место в лодке.
— Дон Херонимо, куда вы? — крикнул ему вслед Ромка.
— На землю, сын мой, на землю. Я неплохо знаю местный язык, к тому же вдруг кому-то из детей Господа нашего потребуется моя помощь.
— Думаете, кто-то из солдат захочет исповедаться?
— Нет, я имел в виду туземцев. Эти несчастные заблудшие создания, не знающие истинного бога, как никто иной на этом свете нуждаются в помощи и покровительстве Святой церкви.
— А как же они жили без покровительства все годы от сотворения мира?
— Замолчите! — рявкнул монах и перекрестился. — Это ересь, за которую могут и наказать. — Он склонил очи и забубнил под нос молитву о смирении.
Ромке стало жаль этого немолодого, потрепанного судьбой человека, разрывающегося между догматами Церкви и внутренним чувством справедливости. Де Агильяр же, добубнив свое, ловко перемахнул через борт и устроился в лодке.
За спиной парня снова неожиданно вырос Мирослав:
— Отплыли?
— Ага, отплыли. Эх, мне бы с ними!
— Я тут кое-что про отца твоего узнал.
— Правда?! — Ромка бросился к слуге и схватил его за руку. — Что? Что узнал?! Говори скорее!
— Граф, вы бы полегче. — Мирослав высвободил руку из горячих ладоней юноши. — Люди вокруг. Отец твой на Кубе личностью был известной, его тут чуть губернатором не назначили вместо Веласкеса. Убоявшись соперника, тот и отправил его на материк, чтоб земли, значит, подвести под корону короля Карла да золотишком разжиться. В этом все сходятся. А дальше кто о чем… Кто говорит, что губернатор ему продуктов мало дал, только на дорогу туда. Кто рассказывает, что команда получила приказ поднять бунт и ссадить сеньора Вилью на берег. В общем, если он и жив, то найти его можно только на материке. Кстати, помнишь, монах наш сказывал, что слышал о каком-то белом человеке, живущем чуть не в самом сердце континента.
— Помню, был разговор, — проговорил Ромка, проталкивая слова сквозь сердце, бьющееся где-то в горле.
— Очень может быть, что это твой отец. А на Кубе его точно нет, давно. В правильную сторону плывем.
Ромка кивнул, присел на какой-то тюк и помолчал несколько минут, думая о том, как все здорово складывается. Ниточка к ниточке, каждое лыко в строку. Потом он резко встал и отогнал от себя радужные видения, которые вполне могли оказаться напрасными.
Первая шлюпка причалила к берегу. Молодой Альварадо, даже на таком расстоянии выгодно отличавшийся стройностью и гибкостью фигуры от остальных солдат, легко соскочил на песок, поднял руки ко рту и что-то прокричал. Ветер унес его слова под сень чахлых пальм. На зов никто не откликнулся и не появился.