Земная жизнь с пропиской в небе. Книга первая
Шрифт:
Аэродром Чкаловский не принимал экипаж Старова третьи сутки. Андрей по межгороду дозвонился до начальника КП, с которым накануне обо всем договаривался. Тот ответил, что не может, кончилось топливо, заправляют только «литерные» рейсы. Андрей стал настаивать, что топливо брать не будет, пройдет таможню и сразу уйдет в Болгарию.
– Ладно, – согласились на проводе, – на сегодня план прилета утвержден, а завтра попробую тебя протолкнуть, с тебя причитается.
На четвертые сутки экипаж Старова, заправленный под завязку, вылетел через Москву на Пловдив. Андрей знал, что обратно его примут без всяких разрешений, а достать топливо, имея на борту персики, намного проще. Когда загруженный персиками экипаж Старова сел на аэродром Чкаловский, весь экипаж трясло, как от аллергии. Заправки не было и не обещали. Андрей поднял всех, налаженные связи, командный пункт военно-транспортной авиации, но официально никто сделать ничего не мог. В августе во всей стране кончился керосин, летали только избранные, даже в Москве. Подвоз топлива обещали через неделю, фрукты пропадут, всем это было понятно, но принять решение о разгрузке в Москве и смене задания командный пункт отказался. Андрей понимал, что просто сидеть и ждать, когда все пропадет, он не мог. В диспетчерской он подал заявку на полет на все ближайшие аэродромы. Теперь он оставлял борттехников ночевать в самолете, с единственной
– Это лучшие персики с Запада, которые я видел за последние годы. Обязательно попрошу, чтобы именно тебя направляли к нам в следующий раз, – сообщил он Андрею.
Экипаж валился с ног, надо было хоть две ночи отоспаться и привыкнуть к разнице во времени. Командир со штурманом пришли в гостиницу последними, их ждали, стол был накрыт. От усталости водка пилась, как вода, и быстро сморила. Они проснулись на следующий день к обеду по местному времени. Решили всем экипажем пойти посмотреть город. Отказался только борттехник, возраст которого приближался к сорока пяти , бессонные ночи и перелет уже сказывались. Николай Семенович сказал, что сходит на ужин и будет ждать их в гостинице.
В августе Хабаровск показался прекрасным местом. Необычный для города холмистый ландшафт сопровождал экипаж на протяжении всего пути. Набережная реки была полна молодежи. Гуляли по городу вместе, всем экипажем, ужинали в уютном кафе с пивом. К вечеру потянулись к гостинице, сказывалось напряжение последних перелетов. Всех тянуло домой, в родной полк к семьям, строили планы вернуться за одну неделю. Борттехника в гостинице не было. Андрей не очень расстроился, куда может деться взрослый мужик, наверное, встретил своего старого товарища. Легли спать в одной комнате на экипаж, в гостинице для перелетных экипажей. Андрею не спалось, прошло два, три часа ночи, борттехника не было. В голову лезли дурные мысли, что делать, где искать. Чувство ответственности за экипаж, за полк будоражили сознание. Николай Семенович открыл дверь комнаты, когда до подъема на вылет оставалось два часа. Он был абсолютно пьян. Андрея подмывало вскочить, наорать на своего подчиненного, но он понимал, что это бесполезно. Нужно было думать, как отложить вылет. Между тем Семенович с большим трудом снял рубашку и начал вытаскивать из брюк майку. Это движение у него никак не получалось. Первым захихикал радист, поняв, в чем дело. Андрей, сжав зубы от злости, старался не смотреть на борттехника. Когда начался дружный хохот всего экипажа, он невольно обернулся. Долгие старания Семеновича увенчались успехом, и его майка, выпущенная из штанов, упала ниже колен и превратилась в женскую ночную рубашку. Смех перешел в дикое ржание, у Андрея от смеха потекли слезы, бессонная ночь и злость куда-то растворились. Борттехник ревел, как медведь, пытаясь освободиться от женской рубашки, плотно севшей на его грузное тело. Снять через голову он даже не пытался. Плотная ткань сорочки, наконец, поддалась, лопнула прямо на груди. Ткань затрещала, разрываемая на мелкие длинные лоскуты, пока не разорвала рубашку на две половины. Все это сопровождалось пьяной руганью борттехника и нарастающим до визга хохотом экипажа. Андрей с трудом, пересиливая смех, как можно строже выдавил из себя:
– Прекратить, всем спать, через два часа подъем на вылет.
Смех замер несколько минут, а потом взорвался неожиданно с новой силой. Утром вести борттехника на медосмотр было бессмысленно, Старов надеялся перенести вылет на вечер, поэтому дал экипажу поспать еще пару часов. Однако все складывалось, как всегда, непредсказуемо. Диспетчер сообщил, что топливозаправщик уже два часа ждет экипаж под самолетом, разрешение на вылет получено, вылет находится под контролем Москвы. «С завода тоже звонили, так что оформляйтесь быстрее». Старов не знал, что он первый из пяти поставленных на план экипажей прорвался на Дальний восток. Завод стремился быстрее загрузить изделие, отчитаться за квартал и получить премию. Руководство завода заставило всех шевелиться и требовало самолеты. Положение экипажа Старова было критическим. Объявить задержку вылета по неисправности он не мог. Пришлют инженеров местного полка, которые начнут с вопросов к борттехнику и все поймут. Придется давать задержку вылета по болезни борттехника, но это неминуемо приведет к отстранению от полетов всего экипажа, расследованию с неизвестными последствиями. Большой вины, как командира, Андрей за собой не чувствовал, решил так и поступить. К командиру подошли все члены экипажа с просьбой сделать что-нибудь, но не сдавать деда, так они называли борттехника. Андрей мучительно искал выход, Николая Семеновича было жалко. Выгонят из партии, а, возможно, из армии по статье о пьянстве. Позору в городке не оберешься. Семенович тем временем от завтрака отказался, пешком пошел на аэродром со словами:
– Делайте, что хотите.
Решение пришло неожиданно. Андрей сам удивился, с какой легкостью он на это пошел. Он достал чистый бланк дополнительного полетного задания, заполнил графы состава экипажа без борттехника, вписав на его место стрелка. Медицинский контроль прошли спокойно, давление и пульс у всех были в норме. Врач спросил о том, что их шестеро в экипаже, получив подтверждение от командира, поставил штамп допуска. Диспетчера интересовал только штамп в полетном задании. Старов подходил к самолету с целью провести воспитательную работу с борттехником. Экипаж был выстроен строго по линии и стоял по стойке смирно, штурман успел все им рассказать. Командир осмотрел на свой экипаж, глаза всех выражали преданность и уважение за принятое решение. Слегка протрезвевший Николай Семенович тупо смотрел себе в ноги. Андрей начал сурово:
– Запомните, другого бланка полетного задания у меня нет. Больше покрывать пьянство я не буду. Готовимся к вылету.
Далее командир экипажа коротко напомнил схему выхода, код системы опознавания и дал команду на подготовку к запуску двигателей.
– Рассказывайте, что случилось, – отозвал он в сторону борттехника.
– Рассказывать-то нечего. Пошел на ужин в летную столовую, был там практически один. Ко мне подсела повариха, подкладывала все, да и убедила зайти к ней на рюмочку.
– Ты хоть справился с ней? – уже миролюбиво спросил Андрей.
Семенович тяжело махнул рукой и произнес:
– Был бой двух старых быков, больше ни о чем меня не спрашивайте. Все равно не расскажу.
Андрей более внимательно контролировал работу борттехника в полете, хотя Семенович справлялся сам, сказывалась старая закалка. На заводском аэродроме Комсомольска-на-Амуре все было готово к погрузке. Самолет СУ-17 со сложенными крыльями, укрытый чехлами, вывезли из цеха на специально изготовленной тележке, которую нужно было лебедками затянуть в самолет. С виду несложная операция продолжалась до глубокой ночи под светом прожекторов. Зазор груза от створок грузовой кабины – несколько сантиметров, любое неточное движение – и можно было повредить борт. Много раз, дотащив длинную сигару изделия почти до середины, понимали, что неточно выставили, и все начиналось сначала. Андрей со штурманом между тем составляли инженерно-штурманский расчет полета. Изделие было настолько тяжелым, что топлива можно было взять на три часа полета, ограничения получались по максимальной взлетной массе. Они определили ближайшие по дальности аэродромы заправки и дали на них заявки.
В течение следующей недели капитан Старов каждое утро поднимал экипаж на вылет, проходил медицинский контроль и готовил самолет, но ни один аэродром не давал разрешение на прием. Андрей не слезал с телефонов, изучил всех диспетчеров в сменах, звания и должности всех командиров частей. В середине августа был разгар отпусков, пассажирских рейсов и повсеместное отсутствие топлива. Никто ничего сделать не мог. Вторую неделю Андрей уже не поднимал экипаж на вылет, каждое утро делал дежурный звонок диспетчеру и понимал, что ничего не изменилось. Деньги в экипаже кончились, экипаж медленно деградировал. Два члена экипажа крутили любовь с местными женщинами, радисту он разрешил в гостинице не ночевать, зато каждый день тот приносил домашнюю еду, подкармливая экипаж. Не спасали коллективные выходы в город и рыбалка. Денег не было, но водка не кончалась. Андрея это раздражало, хотя он от совместных посиделок не отказывался, понимая, что если не можешь предотвратить пьянку, ее нужно возглавить. Нельзя допускать неуправляемого процесса. К началу третьей недели терпение его кончилось. Андрей понимал, если сейчас не вылетит, то просидит здесь еще месяц с нехорошими последствиями для экипажа. Девушка радиста уже приходила знакомиться с экипажем и открыто рассуждала о замужестве. Экипаж помалкивал, у радиста дома осталась жена и двое детей. Андрей со штурманом решили долететь до ближайшего аэродрома военно-транспортной авиации под Читой. Для этого требовалось превысить максимальную взлетную массу почти на пять тонн. С точки зрения безопасности запас прочности в самолете заложен достаточно. Андрей летал и с большим весом в Сирию еще правым летчиком, но тогда было специальное разрешение командующего, согласованное с конструктором Антоновым. Пойти на открытое нарушение закона он не мог. Старов пришел на завод с просьбой снять часть груза и переделать документы, где указать меньший вес изделия. Его выслушали, но делать ничего не собирались, тогда он попросил машинистку подправить указанную массу, ссылаясь на допущенную ошибку. Секретарь видела, что капитан вышел от начальника, и подправила «ошибку». В этот же день экипаж Старова сел под Читой на «родной» аэродром военно-транспортной авиации. Здесь дали топливо по команде командного пункта из неприкосновенного запаса. В Новосибирске удалось добыть заправку ночью у гражданских служб ценой оленьей шкуры. Самым опасным участком маршрута оказался перелет до Свердловска. Сначала они попали в грозовой фронт, который, маневрируя, обошли, затем встречный ветер в 150 километров в час поставил экипаж на грань решения посадки на запасном аэродроме, с перспективой месяц сидеть без топлива. Андрей опросил встречные экипажи о силе ветра по эшелонам. Он изменил эшелон, повернул на северный маршрут, но долетел. На посадке горели четыре красные лампы аварийного остатка топлива. В Свердловске их ждало радостное событие. В Москве топлива не было, поэтому им разрешили оформление таможни в родном полку, силами командования полка. Экипаж почувствовал облегчение только в Германии после успешной разгрузки «изделия». На полученные командировочные марки всем экипажем пошли в магазин внутри гарнизона. Несказанной красотой сверкали полки одежды, отдел продуктов ломился от сортов колбасы с невероятным запахом. Истратили все командировочные и обменные 30 рублей . Андрей купил ярко-красную ночную рубашку Надиного размера. На кассе тихая шутка радиста в адрес борттехника:
– Тебе тоже такую нужно, возвращать рубашечку придется, – чуть не привела к драке прямо в магазине, но страсти улеглись быстро.
Вечером за пивом Николай Семенович взял со всех членов экипажа слово офицера, что они не расскажут о событиях в Хабаровске до его увольнения. Отдельно поблагодарил командира за все, что тот сделал для него. Эта торжественная благодарность с уважительным переходом на «Вы» растрогала весь экипаж.
Отряд не заметил потери бойца, так можно охарактеризовать обстановку в полку с возвращением экипажа Старова. Командир эскадрильи спросил насчет первого рейса на север, «звонили тут месяц назад, потом все затихло». Андрей коротко доложил ему о своей ошибке, проблемах с топливом, написал подробный рапорт, но это уже никого не интересовало. Не прошло и двух дней, как его вызвали в штаб полка для постановки новой задачи.
– Только не Дальний Восток, – взмолился Старов, входя в кабинет заместителя комполка.
– Не волнуйся, на этот раз Ташкент – Монголия, там проблем с топливом нет.
Николай Семенович подошел к своему командиру отряда после построения и сообщил, что едет в госпиталь списываться, что ему такой ритм полетов не выдержать. Андрей его понимал, сделать ничего не мог, поэтому отпустил с миром. Он сам чувствовал усталость во всем теле. Перед вылетом Андрей позвонил родителям Нади, узнал от отца, что Надя уехала по распределению в другой конец области, обещал зайти после очередной командировки. Его порадовало то, что она не вышла замуж за моряка. Он все больше осознавал необходимость иметь семью, чтобы возвращаться после таких тяжелых рейсов к родному очагу, а не искать случайных связей на стороне. Надя медленно вытесняла Иру из его души, но поехать к ней сейчас у него не было никакой возможности.