Земное счастье

Маркосян-Каспер Гоар

— Позволяла, — сказала Дина. — А как же иначе? Так положено. Конечно, Лей не Маран, столько энергии он просто не мог накопить. Но несколько раз…

— От этой энергии, я вижу, одни неприятности, — сказала Ника.

— Неприятности?! — Дина вдруг закрыла глаза, и на ее лице появилось выражение, подобное тому, какое Дан недавно видел у Наи… Вернее, тень этого выражения, у Дины не было той жизненной силы, что у Наи, да и длилось это очень недолго, но достаточно, чтобы Ника вздрогнула. Потом тихо спросила, как недавно Дан:

— Почему вы нам раньше об этом не говорили?

— Откуда же мы знали, что люди, которые летают к звездам через космическое пространство, не достигли тех звезд, до которых можно добраться, не выходя

из комнаты? — сказала Дина задумчиво. Потом добавила: — Ладно. Я поговорю с ней.

Вначале они сидели молча и смотрели друг на друга. Дан явственно ощущал нервозность Марана, что было не просто необычно, а почти невозможно. Совершенно непостижимая личность! Дан невольно вспомнил, как бестрепетно тот шел по насыпи, ожидая выстрелов… не просто выстрелов, а в себя! И как он стоял среди крестьян в Вагре, и на трибуне в день переворота. Как спокойно он поднялся с места, когда за ним пришли после того судьбоносного Большого собрания… Еще многое можно припомнить, и никогда ни следа волнения или тревоги. И вот теперь, из-за какой-то ерунды… Хотя… Дан начал догадываться. Собственно, почему догадываться, ведь Маран намекнул… нет, он прямо сказал! Чрезвычайная редкость, почти несбыточная мечта, кажется, так. Да, наверно, для него эти отношения не просто удача, они, можно сказать, уникальны, именно для него, ведь Наи… неизвестно, осознает ли она, какой приз ей достался, она же понятия не имеет обо всех этих бакнианских штучках, она — земная женщина, а земляне отлично знают, а вернее, ошибочно полагают, что даже самое сильное чувство повторимо… Тут он вспомнил, что это же слово, «приз», только в отношении Наи, употребил Поэт в том разговоре, перед посадкой… Вон оно что! И, в отличие от Наи, Маран о ценности своего приобретения знает. То-то он так боится разрушить неожиданное счастье, даже еще не реальное, не обретенное, а как бы обещанное, будущее. Но почему все должно рухнуть из-за… непонятно даже чего! Нет, понятно. Это все та же блажь. Опять! Неужели это никогда не кончится? Все еще не простил? Нет, простил, наверно, но не забыл. И кто его знает, может, до конца жизни будет помнить, как она нечаянно причислила себя к старшим, а его к младшим… нет, вовсе не так, не себя и его, а землян и торенцев, это Маран с его чертовым самолюбием перевел стрелки… И всегда будет бояться чем-то подкрепить этот дурацкий тезис? Никаких слабостей, пусть даже воображаемых! Что за чушь, она ведь просто теоретизировала, ей и в голову не приходило, что он воспримет невинную женскую параллель таким образом… И, кстати, неизвестно, меньше ли эти столь неудачно слетевшие с языка несколько фраз мучают саму Наи… Что бы там не говорила Ника, Дан был уверен, что Наи… ну пусть не влюбилась в Марана с первого взгляда, но несомненно что-то в ней шевельнулось, ведь она даже, можно сказать, проявила инициативу, правда, не на бакнианский манер, но… Дан прекрасно помнил, как она выскользнула из просмотрового зала орбитальной станции вслед за Мараном, и ясно, что подошла, позвала его в Синий бар, Маран же не знал, где это, как не знал и сам Дан, бар открыли совсем недавно, а потом пригласила в каюту, конечно, приглашала Наи, шеф ведь в это время совещался с Петерсом, начальником станции, Маран и Наи были вдвоем, пока он, Дан, не вмешался в их тет-а-тет, они разговаривали, разговаривали… и договорились до той ерунды, из-за которой… Чертовщина!..

— Так и спятить недолго, — сказал Маран наконец. — Давай работать. Рассказывай дальше.

— Дальше? — не понял Дан.

— Про Лах.

— Про Лах? — протянул Дан недоверчиво.

— Именно. Да что с тобой? Уж не забыл ли ты, что нам предстоит экспедиция?

— Забыл, — сознался Дан.

Он стал рассказывать в полной уверенности, что Маран будет слушать вполуха, но тот вдруг собрался и словно отключился от действительности. Зато сам Дан никак не мог сосредоточится, путался и повторялся.

—

Мне мешает твой вид, — не выдержал он наконец. — Когда я вижу тебя небритым, мне кажется, что произошла какая-нибудь катастрофа.

— Небритым? — Маран машинально провел рукой по щеке и удивился. — Забыл. Ну и тряпка же я, оказывается.

— Можешь перестать ею быть, — кивнул Дан в сторону ванной.

Маран молча встал и отправился бриться. Пока он был в ванной, пришла Ника.

— Ну что там у вас? — спросил Дан. — Почему ты ушла?

— Да понимаешь, Дина начала вдруг рассказывать ей о себе и залезла во всякие детали… Мне показалось, что я лишняя. Есть такой феномен, Дан, женщина может открыть близкой подруге что угодно, интимное донельзя. Если у нее две подруги, она поделится сначала с одной, потом другой, но с обеими сразу ей почему-то неловко. Возникает ощущение публичности. Словом, я оставила их вдвоем.

— А Наи?

— А что Наи? Жива-здорова. Правда, впечатление такое, будто она выпила бутылку шампанского. Похлеще, чем в тот вечер в ресторане.

В ресторане? Да, верно. Она казалась немножко пьяной, громко смеялась, движения у нее были слегка неловкие, она даже опрокинула стакан с соком… но не бокал с шампанским, потому что шампанское у нее Маран отобрал. Просто-напросто. И сказал: «Тебе хватит». И Дан подумал, что… Теперь он вспомнил, что Дина внимательно оглядела Наи, а потом посмотрела на Марана с укоризной, да и Мит, правда, его лицо не выразило никаких эмоций, но Дан понял, что он отметил что-то для себя. Видимо… Ах да! В том журнале… Ну конечно, это называлось эндорфиновым опьянением, а не экстазом, по внешнему проявлению, наверно…

— Дан, скажи мне, пожалуйста, неужели можно… — начала Ника, но увидела вышедшего из ванной Марана и прикусила язык. — Я вам не помешаю? — спросила она только.

— Да нет. Мы работаем.

— Я почитаю в уголке.

Ника взяла лексор, поколдовала с пультом и села в угол, а Дан возобновил свое повествование. Прошло около получаса, потом дверь каюты вдруг распахнулась, и на пороге возникла Наи. Вид у нее был весьма решительный.

— Ты здесь? — сказала она с облегчением. — А я уже подумала…

Она проследовала к Марану и стала перед ним.

— Если ты только попробуешь, — сказала она негромко, но вполне отчетливо, — если ты… Не смей! Я не позволю! Я… Я ее убью!

— Кого? — спросил Маран.

— Эту женщину.

— Какую женщину?

— Все равно, какую. Другую!

Дан наконец понял. Видимо, Дина, попыталась обратить Наи в свою веру, как недавно Нику. И Наи… Конечно, будь она в нормальном состоянии, она не позволила б себе такую выходку, но она действительно казалась пьяной и словно не замечала присутствия посторонних.

Маран смотрел на нее спокойно, даже с любопытством.

— Какие женщины, глупышка, — сказал он. — Мне не надо никаких других женщин.

— Дина сказала, что у вас все так делают!

— Но я же — не все, — сказал Маран с тем уничижительным оттенком, каким иногда умел отделить себя от других. — Я всегда делал не как все. И не собираюсь этому изменять.

— Значит, ты не станешь…

— Я же сказал. Мне никто не нужен. Только ты.

Некоторое время она стояла перед ним, склонив голову набок, и испытующе смотрела. Потом сказала:

— Ненавижу этот твой непроницаемый вид.

И вдруг скользнула ему на колени и обняла за шею. Маран побледнел, но не шевельнулся. Тогда она, выгнувшись по-кошачьи, прильнула к нему. Маран схватил ее за плечи, стиснул, потом его пальцы разжались, он уронил руки и сказал тихо:

— Не мучай меня, малышка. Мне и так трудно.

— Трудно?

— Очень трудно. Невозможно трудно.

Сказал-таки, подумал Дан. Он увидел, как Наи сразу вскочила и удивился. Неужели она этого и добивалась? Она как будто даже пришла в себя, во всяком случае, словно заметила Дана с Никой и возникшую в дверях Дину Расти и спросила: