Земной круг
Шрифт:
Вести о каравеллах, достигших Индийского берега, слышали Данила Мамырев и Михаил Докса, находившиеся в Италии осенью 1493 года.
Данила Мамырев — однофамилец, если не родственник кремлевского дьяка Василия Мамырева, оказавшего неоценимую услугу нашему отечеству.
Василий Мамырев был одним из первых читателей записок Афанасия Никитина. Неизвестные торговые гости когда-то привезли к нему в Москву записки тверского странствователя.
Где купцы достали их? У Таванского перевоза, в Черкассах, Киеве, Каневе, Чернигове или Брянске — на опасном пути из Каффы в Смоленск?
Из рук Василия Мамырева рукопись Афанасия
Василий Мамырев в то время был жив. В 1475 году ему было сорок два года. Важную должность великокняжеского дьяка он занимал уже свыше трех лет, был свидетелем похождений Тревизана, приезда других иноземцев в Москву, собиравших данные о Северо-Востоке.
При Мамыреве состоялись походы на Казань, в Югорскую, Печорскую, Двинскую земли, произошел разгром русскими ордынского Сарая и другие события, о которых уже знает читатель.
Мне удалось проследить жизнь Василия Мамырева [87] .
В числе прочих дел он занимался даже градостроительством: в 1486 году им был «срублен град Володимер». В связи с этим невольно приходит мысль о том, что Мамырев знал и Аристотеля Фиораванти (Фрязина), столь прилежно изучавшего прекрасные здания Владимира-на-Клязьме и посылавшего ловчих птиц в Милан.
87
Сергей Марков. Современник Афанасия Никитина. Владимир-на-Клязьме, газета «Призыв», 17 октября 1951 г., № 205, с. 3.
Василий Мамырев имел какие-то заслуги перед русскими северо-восточными землями, ибо самая подробная заметка о его смерти была помещена в Вологодско-Пермской летописи [88] .
В год своей смерти (1490 или 1491) Василий Мамырев постригся в монахи у Троицы-Сергия и принял имя Варсонофия. Инок Варсонофий не унес с собой в могилу тайну записок Афанасия Никитина.
Чем объяснить такое совпадение? Великий историк Николай Карамзин именно в библиотеке Троице-Сергиевского монастыря разыскал эту жемчужину, таившуюся, как в створках, в листах старинного сборника, названного И. М. Карамзиным «Троицкой летописью».
88
М. Н. Тихомиров. О Вологодско-Пермской летописи. Проблемы источниковедения, т. III. М, — Л., 1940, с. 232–233.
Троицкий список «Хожения за три моря» считается самым древним. Он выполнен в XVI веке.
Не завещал ли инок Варсонофий монастырю свой личный, наиболее старый и близкий к подлиннику список «тетратей», не разысканный до сих пор так же, как и своеручные записи Афанасия Никитина и его проезжие грамоты?
В «Троицкую летопись» и мог быть включен мамыревский список «Хожения».
Через два года после того, как тело черноризца Варсонофия было предано земле в стенах Троицы-Сергия, Данила Мамырев спешил в город Медиолан (Милан).
Герцог Миланский Лодовико Сфорца сам посетил русских послов и получил от них белого сокола, семьдесят соболей, дорогую саблю, лук с колчаном и стрелами и очень похожий на слоновую кость «рыбий зуб».
О московитах в Милане в 1493 году повествовали бумаги старой флорентийской ратуши, среди которых лежало донесение посла республики Флоренции при дворе Сфорца [89] .
В честь людей из Москвы была устроена охота. Кречеты взмывали над долинами Тичино наперерез лучам альпийского солнца. Герцог Сфорца с трудом напрягал «скифский» лук со стрелами, украшенными перьями степных орлов.
89
«Бумаги флорентийского центрального архива, касающиеся до России». М., 1871, с. 276–277; П. Пирлинг. Россия и Восток. СПб., 1892, с. 145.
Послы Московии держались с большим достоинством. Их пригласили на торжество по поводу брака Бианки Сфорца с Максимилианом Первым, в том же году увенчавшим себя императорской короной.
Но Данила Мамырев и Догса покинули праздник, когда узнали, что им отводят место вслед за послами цесаря и королей Испании и Франции.
Все это происходило поздней осенью, а еще в середине года испанский посланник при дворе папы Александра Шестого Бернардин де Карвахаль выступил с речью об открытии новых земель, «лежащих близ Индии». Мог ли Данила Мамырев оставить без внимания оживленные разговоры о чудесах далекой страны!
Из Милана Данила Мамырев поехал в Венецию, где еще был в живых старый Джосафат Барбаро, хранивший воспоминания о Волге и Москве.
Послы присутствовали на заседании Венецианского сената.
По возвращении в Москву Данила Мамырев продолжал заниматься государственными делами. Вскоре он вместе с дьяком Василием Жуком учинил расправу над ганзейскими купцами в Новгороде Великом.
Лев, терзающий змею, был изображен в те годы на печати Ивана Третьего. Данила Мамырев наложил эту грозную печать на товары новгородских немцев. Предметы торговли были оценены в миллион гульденов!
Семьдесят три германских города молили Москву об освобождении ганзейцев.
Недавний посол в Милан и Венецию был одним из хранителей сокровищ великого князя. Д. Мамырев стерег ларцы, запечатанные знаками Льва и Змеи.
В московскую казну впадал серебряный поток из новых рудников Пермской земли.
Исследователи еще не занимались изучением истории жизни Василия и Данилы Мамыревых. Заняться же этим стоит хотя бы ради того, чтобы распутать клубок из нитей индийского жемчуга и светлого северного серебра.
Оба Мамыревы были современниками Афанасия Никитина и Христофора Колумба, больше других знали об этих открывателях и рассказывали о них на Руси.
Московиты в Дании
Много поучительного можно извлечь из истории московского посольства в Данию в 1493–1494 годах.
В Москву явился датский представитель по имени Иван, капеллан короля Иоанна Второго. Он предложил русским договор «о любви и братстве», намекнув на военный союз против Швеции и желательность прекращения деловых отношений с ганзейскими городами.