Земные пришельцы. Книга первая
Шрифт:
– Слушай! Может и в других партах поискать?
– Теперь до перемены.
Евгений сидел молча, растерянно хлопая ресницами, когда его коллеги уже были захвачены планами дальнейших действий. Он – самый чокнутый, как утверждали его одноклассники, и «не от мира сего», как говорили между собой учителя. Парень с головой был увлечен химией – своим любимым предметом, уже успев завоевать первые места на городских олимпиадах между школьниками. И ничего другого такого не было, что интересовало бы его больше, или заставило проявить такую же сообразительность, как при решении задач по химии. Вот и сейчас он туго соображал, хотя записка взволновала его не меньше, чем его оперативных товарищей. Поправив очки, – как никогда подчеркивающие сейчас растерянный взгляд единственного очкарика в классе, он постарался изобразить пусть молчаливого, но зато мудрого человека и поддержал:
– Лепи двадцать пятый.
Нашлись две составные части этого листка. Не прошло и десяти минут от начала урока, как они были водворены на стекло рядом с тридцать седьмым листом.
«Ну что ж, я не против. Не забыл бы Илей по прибытии на место отключить связь с Базой. Его рассеянность меня всегда удивляла и смешила раньше, а теперь только пугает. Выйду с Площадки, напомню лично и подстрахуюсь через Гида. И до барьера провожу сам.
И все-таки, я надеюсь на него больше, чем на предыдущих посыльных. Знать бы что с ними произошло. Самому бы. Устал бороться с соблазном. С.С. тоже был самонадеянным… С тех пор, как я его замещаю, дела пошли хуже, атмосфера не та, приуныли все. А тут еще с Юсом стряслось. Почему он ходит ночами вдоль СБ Базы? Сомнамбулизм? Ничего не помнит. Комиссию проходил, как и все. Здесь тоже ничего не замечали за ним. Может непредвиденное воздействие искажений? Но они в допустимых пределах: ±0,1ts. Если…»
– Давай тридцать восьмой, еще уместится на стекле, – сказал Лёнька, – или лучше перепишем эти два и снимем, чтобы не мучиться потом.
– Точно, – подал голос Евгений.
Пока Витёк переписывал текст, Евгений и Лёнька рассортировывали оставшиеся клочки.
– Что же это за ерунда, а? – бормотал Витёк, строча на вырванном тетрадном листке. – Может, инопланетяне?
– Какие там инопланетяне! – возразил Лёнька. – Дурачиться кто-то. Ты же знаешь, что фантастика мой любимый жанр литературы. На ней я собаку съел, поверь. Самому в каждой тени пришелец мерещится, рехнуться можно! А эта писанина… Ну может, переписано откуда-нибудь…
– Левой рукой-то?… Зачем?
– Можно и правой так написать. Говорю тебе, дурачится кто-то…
Однако было видно, что Лёнька, хоть и корчит из себя скептика, но в душе хотел верить, что это не просто плод чьей-то фантазии или шутка.
– Слишком все подозрительно, однако, – вмешался, наконец, Евгений. Зачем рвать на мелкие кусочки, зачем кидать в парту, за которую неизвестно сядет кто-нибудь или нет, а сядет, так будет ли рыться в мусоре?
– Витюша, – ехидно изрек Лёнька, а это не ты ли припудриваешь нам извилины, братец кролик, а?
Витюша возмущенно хмыкнул, мотнул головой и смело посмотрел Лёньке в глаза. А тот с испытующим прищуром твердо держал взгляд.
– Ну что ж, верю друг мой, верю. Убедил, – удовлетворился Лёнька, опять взявшись за сортировку. Они всегда смешно корчили из себя интеллектуалов, никогда не снисходивших до длинных оправданий, доказательств своей невиновности – им было достаточно, мол, посмотреть друг другу в глаза, и вопрос исчерпывался, или уж, в крайнем случае, откладывался на потом. Это было лишь стремлением, облаченным в комичную форму, выглядеть взрослее, умнее, мудрее, проницательнее.
– Может прояснится туман, когда прочтём оставшееся?.. Пороемся в других партах, – рассуждал Лёнька. – А кто вчера сидел за этой партой? Пустовала? Странно. А позавчера, я помню, здесь убирались досконально.
– Это точно. Выгребали весь хлам, сам видел.
Друзья явно забыли, что идет урок географии: учитель, седовласый, немного старомодный человек, уже долго наблюдал за ними, избегая до поры делать замечание «академикам», дабы не унижать их достоинства и не подрывать авторитета, в надежде, что увлеченные чем-то светлые головы все-таки опомнятся. Но шум и возня за дальним столом все нарастал, привлекая к себе внимание одноклассников.
– В какой стране вы сейчас прибываете, уважаемые? – вежливо осведомился учитель. Все трое так же вежливо встали и посмотрели на учителя настолько многозначительно, что извинений не потребовалось. Они проявляли порой излишнюю горделивость, чтобы унижаться до извинений, даже если заслуживали упрека. Но сейчас некоторая растерянность читалась в глазах каждого, что позволило учителю сделать особое снисхождение.
– Садитесь. Итак, в Южной Америке в настоящий момент…
«Академики» освободили свое рабочее место от книг и тетрадей, которыми в спешке прикрыли его, и молча продолжили свое дело. Витёк дописал текст, собрал уже почти отвалившиеся от стекла объекты исследования и аккуратно завернул их в бумагу. Через пять минут на стекле красовались оставшиеся обрывки, но, вот беда, оба листка были не полными: недоставало почти половины тридцать восьмого и трети сорокового; кроме того, с обратной стороны тридцать восьмого листа просматривался какой-то рисунок типа схемы или плана. Понять его не представлялось возможным. Сороковой же пестрел множеством ни о чем не говорящих, на первый взгляд, цифр. И все же в тексте было несколько деталей, еще больше озадачивших «академиков».
На тридцать восьмом они прочли:
«Опять дает о себе знать моя самоуверенность. Решится ли Лон законсервировать меня в этой дьявольской Кабине? Вряд ли……….шу его об этом ……………………… он снова ……………………….. вдоль СББ …………….. моменты он сговорчив .………….
182/17. Дал Дине «добро». Д-16 вышел ………….. тремя – уговорили-таки ………… надеятся, верят. Я тоже склонен ......………………………………………………………. ………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………. Странно. 10 секунд назад на экране внезапно изменился ………………………………………………. …………….. ический рисунок…………………………»
Ниже изображалась какая-то схема в виде черточек, точек, квадратов, и еще ниже – надпись крупными буквами:
« ДИСТАНЦИЯ 0,98 ПУНКТ № 5»
На листке № 40 располагалась таблица с некоторыми комментариями:
На этих словах текст обрывался.
Глава 3
С того момента, когда у Бельского заговорила интуиция о существовании в городе человека, каким-то образом связанного с нашумевшими событиями и обладающего сведениями, способными приоткрыть занавес тайны, прошло три дня. Все это время у него было такое чувство, будто он что-то забыл или потерял, но не может вспомнить что. Кругом шли разговоры на одну и ту же тему. Приходя в клинику, Бельский попадал под атаки коллег, которые пытались выудить его собственные соображения по поводу слухов. Все уже давно знали мнение каждого из их коллектива, а Бельский молчал. Он не выражал не скептицизма, ни веры в то, что события имели место. Каждый раз, когда в его присутствии заводили разговор на эту тему, он ловил на себе недоумевающие взгляды: ведь ни один из спорных вопросов не решался без той или иной степени участия в этом Бельского. Приходилось отмахиваться: «дайте время» или «я еще думаю».
И он действительно думал. Он не был равнодушен к тому, что волновало других. Он думал, например, о том, что подогревает слух, если он возник из ничего. Прошел уже почти месяц, как слух завладел умами большинства людей и не собирался покидать их. Скорее напротив. Бельский пристально вглядывался в лица прохожих на улицах, в транспорте, в лица пациентов клиники и своих знакомых. Он отмечал про себя, что далеко не все бурно реагируют на рассказы о Шаре, но почти каждый в той или иной степени был озабочен мыслями о нём.