Зенитчик
Шрифт:
— Это несущественно. А в органы-то чего сразу не пошли?
— Зачем вам это знать?
— Я хочу знать, с кем имею дело, и что можно ожидать от других, попавших в схожие обстоятельства.
— Придти в НКВД? Самому? Не имея никаких доказательств? Попал бы в психушку, в лагерь или к стенке поставили.
— Могли бы попытаться выйти сразу на политическое руководство страны. Над чем смеетесь?
— Анекдот вспомнил. Приходит к Сталину Поскребышев и говорит: к вам экстрасенс пришел, будущее предсказывает. Расстрелять, — приказывает Сталин, — шарлатан,
— Смешно, — высказал свое мнение Гарри, — но в этом вы правы: Сталин либо не поверил бы вам, либо выжал как лимон и выбросил в помойную яму. Это только в вашей фантастике Сталин может плясать под чью-то дудку. В реальной жизни он всех заставляет плясать под свою.
Гарри взял паузу, прежде чем задать новый вопрос.
— Могли бы тогда попытаться выйти на военное руководство и подсказать ему путь выхода из катастрофы.
— Один, только один раз, дальше история пойдет по другому пути, и все мои знания уже ничего не будут стоить. К тому же возникают прежние проблемы – как на них выйти и кто мне поверит? Да и зачем подсказывать генералам ответ, если сами они задачу решить не могут, тут же ошибутся опять, а научить их решать такие задачи я не могу.
— Согласен, Ваши профессиональные знания не имеют здесь никакого значения, поскольку находятся за пределами военной области, но ведь у Вас есть неплохой багаж исторических знаний, во всяком случае, он выше среднего. И Вы ни разу, заметьте, ни разу не попытались использовать его для предотвращения хоть какой-либо катастрофы. Двадцать семь миллионов ваших соотечественников, погибших в этой войне, смотрят на вас, и вам всю жизнь придется жить с осознанием того, что Вы могли спасти многих, но даже пальцем не шевельнули. Почему? Спасали свою жизнь, или как здесь говорят, шкуру? Почему тогда торчали на фронте, на передовой? Ведь могли уйти.
Я молчал. Не дождавшись ответа, Гарри продолжил сам.
— Тогда я Вам скажу. Потому же, почему я не пытаюсь отговорить сэра Уинстона от Дарданелльской авантюры, а наши парни из американского отдела не предупреждают лузеров из Пирл-Харбора о приближении японской эскадры. Мы тоже патриоты своей Родины, и, поверьте, нам очень хочется это сделать…
— Благими намерениями устлана дорога в ад.
— Вот именно! Потому что мы, как и вы, совсем не уверены в том, что мир, получившийся в результате нашего вмешательства, будет лучше прежнего.
Гарри сказал то, о чем я много думал, но даже сейчас не рискнул произнести вслух. Между тем, он продолжал.
— Предположим, только предположим, что вы добрались до Сталина. Предположим, что Сталин внял вашим советам, что его генералы тут же научились бить врага с минимальными потерями и, скажем, в сорок третьем году эсэсэсэр дожал Германию. Вы можете гарантировать, что Сталин не попытается прихватить всю Европу целиком и не рискнет испробовать свои силы на англо-американском оселке? А если учесть скорое появление ядерного оружия у обеих сторон. Какие тогда потери понесет ваша страна?
— Страшно подумать.
Похоже, Гарри возбудился, он начал быстро ходить из угла в угол, он убеждал не только меня, но и себя.
— А вы подумайте, подумайте, хорошенько подумайте. А еще подумайте над тем, как кто-то может пробраться в просвещенный восемнадцатый век и в результате его действий вас не станет. Ваши родители, деды, бабки, дети никогда не родятся, а те, что были, исчезнут, растворятся в мировом континууме. Все, их нет! И вас тоже нет! Может, для страны он и сделал что-то полезное, но вас-то он, по сути, убил. Просто так убил, и не вас одного. Да будут другие люди, может быть их будет больше, они будут лучше, но это будете не вы! С вашей точки зрения это справедливо?
— Только не надо расчесывать мне нервы и бить на жалость. А может, образуется какая-нибудь параллельная реальность?
— Полная чушь! Ерунда! Никаких параллельных реальностей нет и быть не может. Это плод воображения ваших фантастов. Есть единый исторический процесс, в котором переплетены судьбы миллиардов отдельных людей. И к самому процессу, и к людям надо относиться с максимальной осторожностью и оберегать от всяческих влияний извне.
— Все это так. Вы хорошо сказали, может, даже правильно, и я мог бы с вами согласиться, но есть в ваших рассуждениях один изъян.
— Это какой же?
Гарри замер и пристально уставился на меня.
— А такой же! Сидели бы вы в своем будущем на пятой точке ровно и не пришлось никаких попаданцев по всем векам отлавливать и трястись, что они натворят что-нибудь не то! Я понимаю, на технологию перемещения потрачены огромные бабки, которые надо отбить, чем Вы сейчас здесь и занимаетесь. И не вы один, и не только здесь. Но когда все затраты будут компенсированы, и даже когда они будут многократно компенсированы, вы так и будете шарить по мировой истории, выискивая где, и что плохо лежит. И рано или поздно доиграетесь.
Гарри подошел еще ближе.
— Вас невозможно убедить в необходимости сотрудничества. Хорошо, я предлагаю вам сделку. Вы откровенно рассказываете нам о своих похождениях здесь, мы отправляем вас обратно и подчищаем то, что вы успели тут натворить. Договорились?
— Как я понял, вы все равно должны отправить меня назад, так зачем мне с вами сотрудничать?
— Отправить должны, — наконец-то поймал меня Гарри, — но кто сказал, что это должно произойти завтра? Поживете здесь год-другой-третий, может, и не в таких комфортных условиях, а там посмотрим. Так что, договорились?
Крыть нечем, торчать здесь в компании Гарри, липового полковника и двух мордоворотов до скончания века сильно не хотелось.
— Черт с вами, договорились, Гарри.
— Джеймс, сэр Джеймс.
— Я и говорю, Гарри.
— Какой вы, однако, упрямый.
— Какой есть. Да, и снимите, наконец, с меня эти браслеты, они мне не идут, и тренчик верните – штаны спадают.
— И снимем, и вернем, не волнуйтесь. До…Э-э-э, беседу назначим на завтра в одиннадцать ноль ноль. Конвой, надеюсь, вам больше не нужен?