Зенитная цитадель. «Не тронь меня!»
Шрифт:
— Прочли? — Октябрьский повернулся к Бутакову. — Сидите, сидите.
— Прочел, товарищ вице-адмирал.
— Довольны?
— Доволен, товарищ вице-адмирал.
Октябрьский сел за малый стол:
— Ну и какие выводы из всего прочитанного вы бы лично для себя сделали?
Бутаков не ждал такого вопроса. Пока что были только эмоции. Какие выводы мог сделать он? Что имеет в виду командующий? Может, пункт третий приказа об укомплектовании плавбатареи личным составом — командирами, старшинами, краснофлотцами?.. И прежде всего кандидатуру командира плавбатареи?
Бутакову на миг показалось, что как раз это неожиданное,
Бутаков встал; то, о чем собирался он просить, не полагалось говорить сидя. Стараясь скрыть волнение, сказал:
— Вывод для себя, товарищ командующий флотом, хотел бы сделать такой… Прошу поручить мне командование плавучей батареей. Доверие оправдаю.
В глубоко сидящих глазах Октябрьского вспыхнуло изумление. Не такого предложения ждал он от Бутакова. Улыбнулся. Коротко, недолго. Улыбаться адмирал не умел. Подбирая слова, сказал:
— Назначить вас командиром плавбатареи я, конечно, могу… Могу. Только судите сами… По наметкам, плавбатарея будет иметь полторы сотни личного состава и десятка полтора зенитных стволов. Выходит, корабль третьего ранга, так? Третьего ранга. Зачем же вам, старшему командиру, капитану второго ранга, идти на понижение, идти туда, где может командовать человек меньшего звания и меньшего жизненного опыта, чем вы? Какой резон?
— Но ведь война, товарищ вице-адмирал. Не до роста тут, не до должностей — главное, чтобы польза делу военному была максимальная. Об этом забочусь, но не о карьере. Вы же знаете, какой я «карьерист»…
— Ну, нет, Григорий Александрович, тут я с вами не согласен. Не согласен. На войну, на использование наших военных кадров мы должны смотреть с перспективной, государственной точки зрения. Здесь не только порывом душевным руководствоваться надо… Здесь без трезвого расчета не обойтись. Не обойтись…
Октябрьский вращал в пальцах карандаш. Развивал свою мысль. Не сразу, но довольно скоро «нащупал» он слабое звено в просьбе Бутакова: батарея будет зенитная, для борьбы с самолетами противника, а значит, служить на ней будут моряки-зенитчики и командиром ее непременно должен быть зенитчик.
— Не беспокойтесь. Без работы не останетесь. Найдем что-нибудь подходящее.
Бутаков вздохнул, и Октябрьский понял, что означал этот невольный вздох. Надоело человеку сегодня делать одно, завтра — другое, послезавтра — третье… Хотелось интересной постоянной работы.
— Давно пора вам, Григорий Александрович, стать капитаном первого ранга… В самое ближайшее время назначим вас на самостоятельный участок работы. А пока… Пока вот что…
Октябрьский стукнул тупым концом карандаша по столу, и стук этот — Бутаков знал — означал, что неофициальная часть разговора окончена и сейчас последует приказ.
— Поручаю вам взять под ваш личный контроль ход строительства и оснащение плавбатареи. Действуйте от моего имени. Строительство будет вести морзавод. Сегодня же свяжитесь с его директором Сургучевым. Ему указания относительно строительства уже даны. Через пятнадцать суток плавбатарея должна быть готова. — В голосе адмирала прозвучали твердые, категорические нотки.
Возможно ли за пятнадцать суток построить, оснастить, вооружить плавбатарею? Срок показался фантастически коротким, нереальным, но переспрашивать и тем более оспаривать приказ капитан 2-го ранга Бутаков не имел права. Он по-своему мудро решил сначала разобраться на месте в обстановке, войти в дело с головой, а затем уже, если будет необходимость, обращаться с вопросами и просьбами.
…Шагая по жаркому булыжнику улиц, наступая на скользившую впереди короткую собственную тень, Бутаков, казалось, не замечал прохожих. Механически отвечал на приветствия младших по воинскому званию, натренированными за годы службы глазами реагировал на равных себе и старших: рука сама собою взлетала к козырьку и, опустившись после приветствия, легко и естественно отмахивала в такт ходьбе.
На Графской пристани Бутаков долго ожидал рейсового катера. Щурясь от утреннего солнца, с удовольствием вдыхал йодистый морской воздух и не просто ощущал прилив сил, а вообще чувствовал себя вне возраста — так бывает с людьми, без остатка увлеченными любимым делом.
Катер не приходил, но хорошее настроение ничуть не портилось, было превосходным. Наконец-то и у него, Бутакова, есть настоящая, по душе работа!
Сам того не замечая, прохаживался по пристани, и стоявшие группкой молодые флотские командиры, тоже ожидавшие катер, с веселым любопытством, а кто-то и со свойственным молодости высокомерием уже поглядывали в сторону Бутакова: чудак кавторанг, разгулялся, точно на бульваре; видать, спец или инженер какой ведущий…
Бутаков не замечал никого, разве что время от времени бросал из-под густых бровей беглый взгляд на расплавившуюся в солнечных лучах бухту, которая могла бы показаться недвижной, застывшей в сонной утренней неге, если бы не постоянный, ни на минуту не затихающий плеск маслянисто-тяжелых волн.
Четкая тень Бутакова плавно скользила по каменным плитам. Солнце резко высвечивало античные колонны знаменитых портиков Графской пристани…
Графская пристань! Сколько видела она за свою долгую жизнь! Однако именно сейчас все прошлое ее Григорий Александрович Бутаков отождествлял со своим сегодняшним. Вспоминал, находил приятные уму и сердцу своему ассоциации, а то и своего рода добрые предзнаменования…
7 ноября 1853 года на Севастопольский рейд под восторженные крики тысячной толпы на берегу пришли корабли.
Русский трехмачтовый, двухтрубный пароход-фрегат «Владимир» — паруса на передней фок-мачте зарифлены, на реях по традиции застыли фигурки матросов в белых робах, в ответ на восторг севастопольцев был произведен холостой залп победы…
На буксире «Владимир» вел турецкий десятипушечный пароход «Перваз-Бахри» [2] — перебитые снасти, трубы, как решето, на мачте, выше турецкого флага, развевался русский флаг, на палубе уныло стояли пленные турки.
«Владимиром» командовал предок Бутакова — капитан-лейтенант Григорий Бутаков. Он одержал победу в первом в истории бою паровых кораблей. За храбрость и военное искусство Бутаков был произведен в капитаны второго ранга и награжден Георгием 4-й степени. Сам Павел Степанович Нахимов, растрогавшись, прикрепил к сюртуку пунцового от волнения Григория Бутакова белый эмалевый крестик, полученный за победу в Наваринском сражении: «Пока твой из столицы прибудет — носи мой-с!»
2
По-турецки — «Владыка морей».