Зеркальный лабиринт
Шрифт:
Невдалеке просматривалась небольшая тропка. Для этих мест можно сказать, что дорога. Люди здесь живут в очень малых количествах, север суров. И наличие тропы может означать, что жильё рядом. Правда «рядом» может растянуться на десяток-другой километров. Но буду надеяться на лучшее. К тому же, у нас люди живут, в большинстве своём, в более тёплых широтах и полярная ночь, как и полярный день, им незнакомы.
А здесь, похоже, был именно полярный день.
Тропа петляла среди невысоких пологих холмов. Солнце так и не садилось, хотя прошло не меньше двух часов. Стала наваливаться усталость. Странно, как во сне можно чувствовать усталость? Или голод? Или холод? Не тот холод, что леденит душу, а просто понижение температуры. Да, не смотря на быструю ходьбу я стал замерзать и захотелось перекусить. Но останавливаться нельзя. Подозреваю, что я за Полярным кругом и сейчас полярный день. Потому топаю дальше. Да и просто присесть вокруг не на что, а на землю мокро и холодно… Это Север. И что-то мне подсказывает, что суровый русский Север. Я об этом много читал и смотрел видео.
Кода силы были уже на исходе, а бродил я уже почти сутки, и от усталости подкашивались ноги, впереди появились строения. В глазах уже вовсю крутились звездочки от желания хотя бы одного глотка воды. Подойдя к первой попавшейся избе обессилено опустился на завалинку и вытянул ноги. И блаженно заснул. А может потерял сознание.
Очнулся я в кровати и уставился взглядом в потолок из деревянных, неровно измазанных белой известью досок. Вспомнить, где я, было очень тяжело, мысли путались, перескакивали с одного на другое. Прошлое, настоящее, а может будущее? Почему я? Почему именно сюда? Какой сейчас год или даже век?
В комнату кто-то зашёл. Были слышны шаркающие шаги и тихое позвякивание чего-то металлического. Я решил помолчать и послушать, вдруг ситуация прояснится. Что-то шуршало, шипело, иногда доносились тихие стуки. Недалеко от меня, прямо на стене, в углу висели портреты каких-то похожих друг на друга людей. Картины были написаны масляной краской не на холсте, как обычно, а прямо на деревянных досках. Под картинами висела маленькая баночка с зажжённым внутри настоящим огоньком, который трепетал на сквозняке. Тягостно шли минуты. Когда моё терпение почти кончилось вдруг раздались слова, сказанные приглушённым женским голосом:
— Ну что, касатик, вставай. Иди, родной, покушай, чем бог послал.
Я даже вздрогнул от неожиданности. Но язык был русским, да и есть хотелось просто до безумия. Поэтому, оторвав голову от подушки, свесил ноги на пол. На мне была странная белая одежда. Что-то знакомое из древней истории. Но как называется эта одежда я вспомнить не смог.
На столе в тарелках были пирожки! Настоящие, печёные, пахнущие сдобой продолговатые румяные пирожки. Такое я пробовал только в глубоком детстве, ещё когда жил на Островах и когда ещё была жива прабабушка. В нашей семье только она умела печь пироги. У меня даже слёзы навернулись от воспоминаний. Опустившись на лавку долго не решался притронуться к еде.
— А где можно руки помыть, умыться? — спросил я хриплым голосом.
— А вон там, в коридорчике, рукомойник висит. Только оденься, милок, холодно там. — ответила мне женщина.
Она была одета в чёрное простое платье до пола из грубой ткани, на голове такой же чёрный платок. Из-под платка выбивались седые тонкие локоны. Кожа у женщины на лице была обветрена и из-за этого красноватого оттенка. Морщины разбегались глубокими трещинками по всему лицу. Но голос не был старым. Голос был мелодичным и приятным, глубокого низкого тона. И совершенно не вязался с тонкой фигурой невысокого роста.
Кое-как накинув на себя непонятное пальто из настоящей кожи с шерстью, причём шерсть была мехом внутрь, и надев огромные сапоги из плотного толстого материала, похожего на ткань, я вышел в коридор. Справа, у окна стояло ведро. Над ним подвешен древний сосуд, из дна которого торчал металлический штырь. Смотрел я на это сооружение и не мог понять, как мне вымыть руки. Потом как будто что-то всплыло из глубин памяти: «Валенки»… «Кальсоны»… «Рукомойник»… «Шайка»… «Тулуп»… «Иконы»… Поднеся руки под штырь, нажал на него и полилась вода.
Через несколько минут я сидел за столом и наслаждался необычайным вкусом выпечки. Тарелка быстро пустела. В кружку я наливал ароматный чай из настоящего самовара. Напротив сидела женщина и внимательно смотрела на меня.
В коридоре послышались лёгкие шаги. В комнату пожаловали гости. Ещё две женщины в таких же чёрных платьях и платках, как у хозяйки.
— Ну как ты, мил человек? Вижу-вижу, не отвечай. Раз аппетит есть, значит оклемался. — произнесла старшая из вошедших. Хозяйка вскочила из-за стола и низко поклонилась. Говорившая ответила почти незаметным поклоном. «Наверное это старшая здесь» — пронеслось в голове. И тут же: «Где это, здесь?»
— Здравствуйте. — прожевав ответил я. — Извините что доставил вам такие хлопоты.
— Не надо извинений. Не в наших правилах человека оставлять замерзать на улице. — был ответ.
Про себя я отметил странный говор. Размеренная речь, повелительные нотки в голосе. Лёгкое оканье в некоторых словах. Я всё больше убеждался, что это Русский Север. Только какого века? Как-то внутри себя я уже привык к мысли, что попадаю куда-то в прошлое. Знать бы ещё — это расстройство моего разума или такая необычная, фантастическая реальность?
— Ладно. Потом поговорим. Евстафья, пусть отъедается, в баньку сходит, в себя придёт. А то ещё начнёт истерики устраивать, как тот, малахольный. — строгим голосом сказала старшая и резко повернувшись вышла вместе с молчаливой сопровождающей. Хозяйка снова поклонилась. Теперь я знаю, что её имя Евстафья. Старинное имя. Сейчас имена дают короткие. Март, например. Или Кэт. Прошлый век, возможно даже — позапрошлый. Но об этом я пока не буду спрашивать. Что-то мне подсказывает, что меня потом тоже могут назвать «малахольным».