Зеркало для героя
Шрифт:
– Как выйдут, – тихо сказал его собеседник, выпустив вверх струйку сизого дыма, – сразу доложишь мне. Я буду все время в каюте. Не упускай их из виду, ясно?
– Слушаюсь, господин.
Вахтенный отвесил поклон, сделал шаг назад, и я увидел его собеседника. Человек был в черных очках, нижнюю половину лица он прикрывал рукой, в которой держал сигару, беспрестанно втягивая и тотчас выпуская маленькие сизые облака, и все же я узнал его по большому золотому перстню с печаткой в виде свернутой в клубок змеи. Это был носатый.
Мафиози открыл красную лаченую дверь каюты и зашел внутрь. Я даже
Матрос издал короткий сдавленный звук и сложился пополам. Я кинул карабин под ноги и, вполне обоснованно ожидая, что после такого удара матрос повалится на пол, схватил его под мышки.
Наверное, на меня плохо подействовал Влад, и я недооценил противника. Не успел я прикоснуться к плечам матроса, как тот резко распрямился, повернулся ко мне и с криком обрушил на меня свои кулаки. Похоже, что он поставил перед собой задачу отбить мне все внутренности, которые находились на уровне пупка; удары были чувствительны, у меня даже потемнело в глазах, но я совладал с желанием опустить локти вниз, чтобы прикрыться; раскинув руки в стороны, я хлопнул матроса по ушам. Пораженный стереоэффектом, он на мгновение присел, схватившись руками за звенящие уши. Я успел перевести дух и поднять с пола карабин. Мне казалось, что этого короткого общения нам будет достаточно, но матрос неожиданно раскрутился юлой, задрал вверх ногу, целясь мне в голову. Я едва успел защититься карабином. Мощный удар переломил приклад карабина, как карандаш, и откинул меня на переборку. Матрос вернулся в стойку, широко расставив ноги, и его губы от самодовольства расползлись в стороны. Я мысленно поставил ему пятерку за старание. Намереваясь прикончить меня очередным ударом, матрос откинулся назад, присел и пружинисто подпрыгнул, выстреливая в меня ногой.
Узкий коридор все-таки не был предназначен для демонстрации приема, которым матрос намеревался сразить меня наповал. Траектория полета его ноги не вписалась в габариты коридора, а я вовремя присел. Раздался глухой удар. Дверь каюты, рядом с которой мы упражнялись, треснула, и пятка тяжелого флотского ботинка застряла в проломе.
Не дожидаясь, когда матрос вырвет ногу из капкана, я принялся за дело. В карате я ничего не смыслил, потому не стал задирать ноги и пронзительно кричать. Работая кулаками, я двумя ударами свалил противника на пол, расквасив ему нос, затем поднял за широкий ворот форменной куртки и прямым ударом в челюсть отправил его на треснувшую дверь каюты.
Дверь сложилась, как книжка, и матрос, смешавшись со щепками, ввалился в каюту. Я подобрал с пола обломки карабина, посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нашей разборки не оказалось, юркнул в каюту, протиснувшись между косяком и острыми краями поломанной двери.
Матрос сидел на полу, держась за челюсть и тряся головой. Из его носа хлестала кровь, и несколько вишневых капель уже попали на белую куртку. Я обеспокоенно покачал головой, сорвал полотенце с вешалки над диваном и намочил его в рукомойнике.
– Утрись! – сказал я ему.
Матрос поймал полотенце и прижал его к носу.
– Ты зря это сделал, – пробормотал он, шмыгая и сплевывая кровавую слюну. – Ты хоть понял, с кем имеешь дело? Ты представляешь, на кого замахнулся? Вы здесь ничто! Вас заживо скормят пираньям!
Я схватил матроса за волосы и дернул вверх, заставляя подняться на ноги, а потом схватил его за горло и, медленно сжимая пальцы, прижал его спиной к переборке.
– Да, – тихо сказал я, глядя в жестокие глаза матроса, – все это так. Ты прав. Но я сейчас тебя придушу… сейчас я выдавлю из тебя твои поганые глаза… сейчас у тебя вывалится язык…
Он меня разозлил, и я не жалел сил. Я чувствовал, как все слабее бьется артерия под моей ладонью. Я сжимал пальцы, словно хотел выдавить из апельсина сок. Матрос оскалил зубы, раскрыл рот и захрипел. Лицо его побагровело, в глазах вспыхнул страх смерти. Он слабо дернулся, попытался оторвать мою руку от своего горла, но я ударил его свободной рукой в солнечное сплетение. Матрос быстро тяжелел. Ноги уже не держали его, и он стал оседать на пол.
Чувствуя, что вот-вот отправлю его на тот свет, я разжал пальцы и толкнул матроса на диван. Он упал, захрипел, судорожно схватился за шею, потом за подушку, потом стал рвать на себе ворот.
– Ну? – спросил я его. – Что ты еще хочешь рассказать мне про пираний?
Матрос, хватая широко раскрытым ртом воздух, тяжело дышал и теребил синюю ленту, привязанную к воротнику на груди.
– Снимай брючный ремень, – сказал я.
Он вскинул на меня недоуменный взгляд.
– И побыстрее, – добавил я. – Пассажиры ждут.
Матрос сел на кровать и в нерешительности взялся за пряжку. Из кармана его брюк на пол с грохотом упал миниатюрный пистолет с рукояткой из полированного светлого дерева. Это был шестимиллиметровый «таурус» – очень удобная штучка для незаметного ношения в карманах и проделывания дырок в черепных коробках. Я поднял его, провел пальцем по выпуклому гербу Бразилии, заглянул в ствол и с сочувствием глянул на матроса.
– Что ж ты ножками дрыгал, когда у тебя в штанах такая «пушка» лежала? Эх ты, чучело!
Я связал матросу руки, затолкал ему в рот скомканное полотенце и, вытирая салфеткой кровь с ладоней, вышел из каюты.
Глава 13
Сдвинув в сторону тугой металлический крюк, я с трудом открыл входную дверь, запуская пассажиров. Потомки конкистадоров, почему-то приняв меня за вахтенного, выплеснули на меня поток эмоций. Вместе с криками и ругательствами, которые я не успевал мысленно переводить, на меня насели пассажиры.
– Тихо!! – закричал я, когда некая пышная дама двинула меня по голове своим ридикюльчиком, отчего я едва не свалился на пол. – Соблюдать спокойствие! Самостоятельно разбирайте ключи от кают! Занимайте места согласно… Да что вы, блин, как в Москве!
Последнюю фразу я произнес по-русски, потому что по-испански она бы утратила свой самобытный эмоциональный окрас. Поток разгоряченных людей оттеснил меня в самый дальний угол холла, и я, потеряв надежду навести строгий флотский порядок, махнул рукой и быстро ретировался на верхнюю палубу.