Зеркало ее сновидений
Шрифт:
Териза не знала, как следует поступать в такой ситуации. Все, чего ей хотелось, это сесть поближе к камину, чтобы изгнать холод из костей, и пить вино, пока живот не перестанет болеть или не переполнится. Но придется все же побеседовать с Элегой — ради Мисте. Двигаясь почти механически, она указала на бокалы и кувшин с вином, который Саддит уже вновь наполнила.
— Вы составите мне компанию? Я хотела бы выпить вина.
— Спасибо, — Элегу, очевидно, не интересовало вино, но она все же взяла бокал, протянутый ей Теризой, словно для демонстрации доброй воли.
Териза сделала больший глоток, чем рекомендовали хорошие манеры или здравый
— Териза? — Голос Элеги доносился до нее словно сквозь пелену. — С вами все в порядке?
Приложив усилия, она отвела взгляд от огня.
— Слишком много всего произошло. — По сравнению с голосом Элеги ее голос звучал глухо. — Я всего этого не понимаю. — И, вспомнив о вежливости, добавила: — Присядьте. Давайте поговорим о том, что вас беспокоит.
На мгновение Элега заколебалась. Сомнения ясно отразились на ее лице. Должно быть, я выгляжу ужасно, подумала Териза. Но внезапно леди приняла решение. Сначала она согласилась сесть. Затем решительно, хотя и тихо спросила:
— Териза, где Мисте?
Для состояния Теризы было вполне нормальным сделать из этого вопроса вывод, будто король Джойс каким-то образом обнаружил ее ложь. С подозрением глядя на дочь короля, она морщась ответила:
— Это ваш отец послал вас побеседовать со мной?
Элега удивленно подняла брови:
— Нет. А почему он должен был это сделать? — Постепенно в ее тоне возобладали нотки уверенности. — Сомневаюсь, что он вообще знает о ее исчезновении. А если и знает — и если он рассчитывает, что я буду задавать за него вопросы, которые полагается задавать отцу — я просто откажусь. Я его дочь, но он не вправе требовать от меня соблюдения этих обязанностей, поскольку сам не соблюдает своих обязанностей.
— Нет, — повторила она, отвечая на вопрос об отце. — Я спрашиваю, потому что это вызывает у меня беспокойство. Моя сестра не самая умная и не самая практичная женщина в Орисоне. Ее мечтам часто не хватает для балласта здравого смысла. Я боюсь, что она может наделать глупостей.
Териза, где она?
Териза снова отвернулась к огню, чтобы спрятать лицо от испытующего взгляда Элеги. Когда она лгала королю, ее на лжи не поймали. К счастью. К несчастью, на вопрос Элеги все же следовало что-то ответить.
Неотрывно глядя на пламя, словно оно могло наделить ее уверенностью в себе, Териза пробормотала:
— А каких ее поступков вы опасаетесь?
— Не знаю. — Неуверенность леди казалась искренней. — Могу откровенно признаться, что не понимаю ее, Териза. Реальности она предпочитает мечту. Я знаю, что она страдает — как и я, — видя, что делает наш отец, — в особенности его издевательство над принцем Крагеном. Чтобы король Морданта, — она забыла, о чем говорит, дав волю своей ярости, — сам давал повод для войны с Алендом? Неслыханно! — Затем она взяла себя в руки. — Но что может сделать Мисте, терзаемая внутренней болью, я не представляю. Может быть, она покинула Орисон по какой-то безумной, никому более не понятной причине. — Ее тон стал более ровным. — Может быть, она отправилась вслед за принцем Крагеном, пытаясь убедить его забыть об оскорблении.
Элега была довольно близка к истине, что вызвало у Теризы дрожь. Она тихо спросила:
— А
И снова Элега заколебалась. Когда она заговорила снова, ее тон был подчеркнуто нейтральным, полным достоинства, но без тени превосходства.
— Для начала, потому что я не уверена, что кто-либо еще в Орисоне может оказать ей помощь в совершении какой-либо глупости. Она ведь дочь короля. Люди Орисона слишком ценят ее, чтобы позволить ей подойти ближе к опасности.
— Но прежде всего, — продолжила она, — потому что я видела ее реакцию на ваше утверждение, что вы обычная женщина.
Териза молча продолжала тупо смотреть в огонь.
— Для меня это было поразительно, — честно призналась Элега. — Я искренне считаю, что люди бывают обыкновенными или необыкновенными лишь в зависимости от того, какими хотят себя видеть. Нет, я не пытаюсь сказать, что любой может утверждать, будто у него есть талант, скажем, для осуществления воплощения или управления государством лишь потому, что у него есть желание делать это, — однако говорила она не слишком внутренне убежденно, — но правда в том, что имевший несчастье родиться женщиной должен преодолевать все предрассудки мира для доказательства своих достоинств. Тем не менее, я верю, что, в конечном итоге, в своих возможностях я ограничена лишь собственной нерешительностью, а не случайностями таланта или пола.
Мисте, — она вздохнула, — считает иначе. Она не стремилась сама открывать двери. Она мечтала, что двери откроются для нее сами. И она восприняла вас, Териза, в качестве доказательства того, что любая жизнь — даже самая ничтожная или смертельно скучная — способна оказаться у магически или мистически распахнутой двери, внезапно обретая возможность стать великой. — Тон Элеги свидетельствовал скорее об усталости, а не о раздражении. — И теперь остается только ждать, к чему все это приведет.
У меня нет причин полагать, что вы знаете, где она находится. Но мне кажется, что если кто и знает это, то только вы. Вы — пламя, которое привлекает ее, точно мотылька.
Такой взгляд на Мисте, столь безапелляционный и совершенно ошибочный, настолько поразил Теризу, что она не знала, как ответить. Если их сравнивать, то воззрения Элеги казались менее реалистичными, чем у Мисте. К тому же, Териза еще сама не решила, как ей относиться к старшей дочери короля. Но дело даже не в этом. Это сейчас не имело значения. В данный момент имело значение только ее обещание Мисте.
И, словно прочтя ответ в пламени камина, она пробормотала:
— Мисте была здесь вчера, потому что хотела воспользоваться потайным ходом, идущим из моего гардероба. — Териза скорее почувствовала, чем увидела, как Элега замерла. — Она собиралась попытаться выбраться из Орисона так, чтобы ее не остановили. — Несмотря на мягкое потрескивание огня и едва проникающий внутрь башни вой ветра за окном, тишина в комнате была звенящей. — Она отправилась к матери.
Мгновение Элега оставалась неподвижной — настолько неподвижной, что Териза не могла представить, будто она вообще способна двигаться. Затем тоном, полным удивления, словно она только что пришла к совершенно невероятному выводу, леди выдохнула:
— Это не может быть правдой.
В душе Теризы шевельнулось беспокойство. Она почти невольно обернулась взглянуть на Элегу.
Леди встала. Ее глаза горели так, что фиалковые глубины мерцали молниями. Но ее манеры оставались спокойными, она отлично себя контролировала.