Зеркало, или Снова Воланд
Шрифт:
Бывало, народ уж все-то ноги обобьет, обегав и ближнюю и дальнюю округи. И, как назло, ничего. Ну как шаром покати! Настроение прескверное! Язык и руки ужасно чешутся, а жизнь представляется чем-то сродни невеселой каторге. И вдруг, как внезапное просветление, от какого-нибудь замечательного человека неожиданно услышат магический пароль: «В столбах!» — с волшебным покачиванием головы в подтверждение только что приведенных слов. И тут же жаждущий встает на правильный путь с непоколебимой верой и надеждой в глазах. А ноги сами так и несут горемыку теперь уже в почти родные места.
Ну, а когда же, наконец, и
Так вот, это меткое народное название «столбы» уже давненько привязалось к магазину и имело под собой некоторую образную основу. Дело в том, что здание гастронома было пристроено к двум из четырех стоящих рядом почти самым первым в городе девятиэтажкам, которые как строгие прямоугольные столбы возносились вверх и, казавшись в свое время почти гигантскими небоскребами, служили объектами гордости местных патриотов. Поэтому на стандартный вопрос о месте покупки можно было дать краткий и исчерпывающий ответ: «В столбах». И никаких дополнительных разъяснений уже не требовалось.
Кстати, о мелочах. Почти каждый наверняка сможет припомнить парочку-тройку случаев, когда эти самые мелочи в некоторых моментах жизни имели если не решающее, то, вполне возможно, что самое определяющее значение.
Вот к примеру, заходишь с хорошим настроением в незнакомый подъезд, и тут же в нос тебе резко бросается какой-нибудь отвратительный неприятный запах, который справедливее было бы заменить на более точное слово «вонь». И вот уже резвые ноги ну совершенно не желают подниматься наверх, а так и просятся повернуть обратно. А хороший настрой и заранее заготовленные не менее приятственные слова куда-то враз улетучиваются. Вот вам, друзья мои, и мелочь. Но это только так кажется на первый взгляд, я вас уверяю. А на самом деле даже совсем наоборот…
Вот и директор этого солидного заведения, очень, я вам скажу, щепетильная полноватая женщина с пучком каштановых волос на голове, имела обыкновение или, можно так выразиться, устоявшуюся привычку пройтись в течение дня по своим продуктовым владениям и тщательно их… обнюхать. Да, да, да. Не удивляйтесь, все именно так!
Можно, конечно же, предположить, что у нее до чрезвычайности было развито обоняние. А вполне возможно, что просто причуда такая. Но факт остается фактом. И должен вас предупредить, что после таких процедур эта строгая дама редко оставалась довольна подконтрольной ей атмосферой. А чаще всего подбрасывала своим подчиненным какие-нибудь замечания. Ну к примеру: «Александра Васильевна, обратите внимание, что у бакалейного отдела попахивает чем-то невкусным. То ли кислятиной, то ли тухлятиной какой отдает. Покупатель может быть недовольным. Надо бы еще разок с мокрой тряпкой по полам
Васильевна, зная причуды начальницы, тяжко вздыхала, тщательно принюхивалась, а потом уж ворчала про себя: «И никакой там тухлятиной не пахнет, что уж, я не услышала бы, что ли. И что за охота понапрасну придираться? Ну Танька Сазонова, дура, рыбу позавчера купила да забыла домой захватить… Ну та, понятное дело, немножко и пошла… А так все чин чинарем, никаких лишних запахов. Боже упаси! И полы вчера вечером как следует намыли. Что уж, их теперь три раза, что ли, на дню-то перемывать?» — и давала после этого, вздыхая, уборщице требуемую команду.
А еще одной такой мелочью и обычной придиркой директорши были халаты продавцов. Ух и зрение, скажу я вам, у нее. Как появится в каком-нибудь отделе, так первым делом глазищами и стреляет на халат. Словно рентгеном просвечивает: а нет ли пятнышка какого захудалого? Пусть даже малюсенького — премалюсенького. А как, скажите, на такой белоснежной одежде его от взглядов посторонних уберечь, если оно так сразу на глаза-то и попадается. Да и собственно, не в стерильных лабораториях, а в магазине люди работают. Не ровен час, где и подхватишь. А она тут как тут, словно муха, жужжит: «Елена Павловна, внимательней присмотритесь, у продавщиц халаты несвежими выглядят, пятна в глаза бросаются».
Ну Павловна-то, понятно, тоже про себя чуток побурчит: «И чего людям неймется? Всего ведь где-то с неделю назад, ну от силы уж две все перестирывали. О какой же грязи может идти здесь речь?» И так далее и тому подобное…
Бегло оглядев помещение магазина, «Воландин» поморщился и, покачав головой, произнес:
— Похоже, Валерий Иванович был близок к истине, говоря о бедственном положении с продуктами питания. Бедновато… Совсем бедновато! Даже не на что и посмотреть, не то что уж глаз положить.
— Не то слово, шеф. Просто какая-то катастрофа! — тут же поддакнул Бегемот. — От такой кормежки можно запросто и авитаминоз схлопотать! В прошлый раз в Москве гораздо приличнее было. Я уж не говорю о супермаркетах Ниццы, Парижа или Амстердама…
— Эх, лучше и не напоминай, Бегемот, а то у меня уже и слюнки после твоих слов потекли, — вздохнул Аллигарио. — Я сейчас, пожалуй, совсем бы не отказался… от парочки мороженых с земляничным или черничным джемом, орехами и шоколадом. А к ним на закуску неплохо бы еще и… миндаль или кешью в шоколаде или йогурте и ананасы со взбитыми сливками, — и он мечтательно облизнулся.
— Ну от ананасов со сливками и я бы, пожалуй, не отказался, — живо подтвердил Бегемот, — но вся беда-то в том, что этими деликатесами, кажется, здесь и не пахнет. Мое обоняние здесь просто зачахло и умерло. Вот взгляните, написано «колбасы», а на прилавке словно лунный пейзаж! Интересно, и куда они все попрятались?
Вся троица переместилась к отделу с крупной вывеской «КОЛБАСА», но таковой в данный момент, можно сказать, на месте не обнаружила. В центре витрины бодро красовались тонкие кольца конской, а слева от них — темно-красные тела кровяной колбасы. Правее же конской, чуть потолще ее, лежали серые калачи ливерной колбасы, под боком у которой за компанию загорали куски студенистого зельца. На этом в ассортименте и можно было поставить жирную точку.