Зеркало миров
Шрифт:
Двое солдат спорили о том, сможет ли кавалерия быстрее добраться до Панды или земля слишком влажная, поскольку, в основном, Травяной Народ жил на болотах. Баумо говорил что-то о корме и лошадях, нуждающихся в зерне. Все это было действительно важно для них... и это не имело никакого отношения к реальному делу королевства, каким его видели Шарина и Теноктрис, а, следовательно, и Кэшел. Это были просто слова, пока не появился Гаррик и... Дверь Зала Совета открылась.
— Принц Гаррик и Леди Лайана бос-Бенлиман! — крикнул воин, командовавший охраной в коридоре снаружи, но Гаррик уже входил в комнату. Он выглядел измученным, но стойким и по-настоящему твердым — очень похожим на посох в руке Кэшела. На нем все еще были бриджи, в которых он ездил верхом, промокшие от пота лошадей. Лайана стояла позади него, тихая и собранная, как она всегда выглядела на публике. Судя по выражению ее лица, она могла бы прийти прямо из библиотеки, но левая половина ее дорожной юбки тоже была насквозь грязной. Она ездила верхом так же усердно, как Гаррик, но, конечно, на женском седле.
— Милорды, — обратился Гаррик. Он кивнул Теноктрис через стол, выдвинул пустой стул и усадил Лайану. Она села, но затем немного отодвинула стул от стола, чтобы показать всем, что она помощница Принца, а не равная ему. — Теноктрис? — сказал Гаррик, опускаясь на оставшийся стул. — Кто же эти Последние, о ком вы так беспокоитесь?
— С вашего позволения, ваше высочество, — перебил его Адмирал Зеттин, сидевший слева от Шарины. — Возможно, прежде чем мы дойдем до этого, мы можем сделать вывод...
— Замолчите! — закричал Гаррик, его стул с грохотом откинулся назад, когда он вскочил на ноги. Это было похоже на раскат грома после вспышки молнии. — Зеттин, то, что вы оскорбляете меня, не имеет значения; но то, что вы оскорбляете женщину, которой королевство обязано своим выживанием во время этого длительного кризиса, это неприемлемо! Немедленно извинитесь перед Леди Теноктрис или покиньте мой двор.
На мгновение Кэшел, наблюдавший за происходящим с другого конца стола, с трудом узнал друга, которого знал всю свою жизнь. Лицо Гаррика раскраснелось, а кожа туго натянулась. Он был, как старый нож, изношенный до такой степени, что от него почти ничего не осталось, кроме остроты…
— Ваше высочество, — подала голос Шарина в ошеломленной тишине, — я приношу извинения за своего помощника. Его энтузиазм в отношении королевства иногда берет верх над ним. Леди Теноктрис, не могли бы вы, пожалуйста, приступить?
— Верно, — пробормотал Гаррик. Он криво улыбнулся и снова сел на стул, который поставила Лайана.
Зеттин не произнес ни слова, и никто из лакеев, стоящих вдоль стены, не осмелился пошевелиться.
— Последние — люди еще не наступившего времени, — начала Теноктрис, разглаживая края раскрытого свитка. — Они могут проникать на Землю, на которой мы живем со времени Изменения; и если их не остановить, мир наверняка будет потерян для всех, кроме их вида. Она подняла глаза, лучезарно улыбаясь всем, кого могла видеть с того места, где сидела. Теноктрис действительно была жизнерадостным человеком, с ней было приятно находиться рядом, хотя многое из того, что она говорила, было, тем, что никто не хотел слышать. Зеттин открывал и закрывал рот с таким видом, словно его только что ударили под дых.
Шарина наблюдала за Теноктрис с выражением нарочито вежливого внимания, но оглянулась через плечо на Зеттина, и сделала жест в его сторону двумя пальцами, призывая к тишине. Кэшел просиял. Боже мой! Шарина была настоящим чудом. То, как они с Гарриком вернули себе контроль над собранием, было так гладко, будто они практиковались в этом каждый день в течение года. Это было слишком плохо для Лорда Зеттина, который казался достаточно порядочным человеком. Но он тоже был напористым, а это означало, что ему придется столкнуться с людьми, которые знают, как дать отпор. Здесь, во дворце, ему не проломили череп, но, судя по тому, как сейчас выглядел Зеттин, он, возможно, предпочел бы это тому, как Гаррик и Шарина поставили его на место.
— Откуда они берутся? — спросил Гаррик. — Если они могут выскочить из любого водоема, я бы предпочел отправиться на их базу и пресечь набеги у источника.
— Я не думаю, что мы можем отправиться туда, откуда приходят Последние, — ответила Теноктрис, — потому, что я не верю, что это место находится в нашем мире. Хотя, я так предполагаю. Она поморщилась и провела пальцем по книгам, которые разложила перед собой. — Видите ли, здесь нет ничего особенно ясного, — сказала она. — Я хотела прочитать вам отмеченные мной отрывки, но только некоторые из вас... Она посмотрела через стол на Лайану и кивнула. Лайана слегка покраснела и опустила глаза. — … смогут понять, как я собираю ссылки на источники, и прихожу к тому, что хочу сказать. И, конечно, я могу быть совершенно неправой.
— Я сомневаюсь в этом, — сказал Гаррик. — В прошлом такого не было. Но продолжайте. Теноктрис не напрашивалась на комплимент; она действительно была настолько скромна в том, что делала. Это был единственный вопрос, который Кэшел мог придумать, в котором старушка, скорее всего, ошибалась.
Теноктрис смущенно улыбнулась. — Они прибывают в определенное место далеко на юге, там, что раньше было островом Шенги, — продолжала она, вытащила из сумки тонкий рулон пергамента и развязала ленту, которой он был завязан. — Я полагаю, это все еще Шенги, даже если это больше не остров... Она сделала паузу. Подняв глаза, в то время как ее пальцы расправляли тонкий белый пергамент поверх книг, уже покрывавших стол, она решительно продолжила: — Я собираюсь показать вам это место. Я, скорее, сомневаюсь, что вы поверите моему описанию, но, возможно, вы лучше поймете, что я чувствую. Она тихонько рассмеялась. — Но это не паника, — сказала она. — Но было бы справедливо назвать это большой заботой. Пергамент уже был помечен звездой, имеющей столько же точек, сколько ладонь и два пальца, то есть семь. Теноктрис нарисовала фигуру коричневыми чернилами каракатицы, затем обвела края, и кисточкой написала слова силы ярко-киноварным цветом.
— Волшебство? — пробормотал кто-то за спиной Кэшела.
Гаррик резко поднял голову. — Да, волшебство, — ответил он. — Я поклянусь своей надеждой на человечество, что все действия Теноктрис пойдут на пользу тем, кто противостоит злу, но я не буду требовать, чтобы кто-то наблюдал за работой волшебницы, если он этого не хочет. Любой, кто пожелает, может сейчас покинуть комнату. Это касается... Он оглянулся через плечо на подчиненных, стоявших у стены позади него. Его губы улыбнулись, но выражение лица было не намного глубже улыбки. — … присутствующих здесь молодых людей. С моего разрешения, независимо от того, останется глава вашего бюро или нет.
Клерк, а затем еще один клерк и мальчик, который был помощником Лорда Зеттина, выскользнули за дверь так тихо, как только могли. Никто из важных персон за столом не встал, но пухлый старый солдат, командовавший гарнизоном Валлеса, закрыл глаза и закрыл лицо руками.
— Продолжайте, Теноктрис, — тихо сказал Гаррик, когда дверь за мальчиком закрылась.
— Да, — сказала старая волшебница. Она взяла книги со стола, чтобы прижать три угла пергамента; нож с Пьюла прижал последний угол. Затем постучала бамбуковой палочкой по фигурке и начала: — Борфор барбо, барфор байе...
Кэшел убедился, что с Теноктрис все в порядке, затем продолжил осматривать комнату. Он никогда не думал, что наблюдение за чужой работой — хороший способ выполнить свою собственную работу.
— Мозо чейн алчейн... — сказала Теноктрис. Ее палочка переходила от каждого слова, написанного вокруг ее фигуры, к следующему, хотя Кэшел и не думал, что она читает их с пергамента. В конце концов, некоторые из них были перевернуты вверх ногами.
Когда Кэшел рос, в округе не было ни одного, даже захудалого волшебника. Во время овечьей ярмарки появлялись фокусники, но они были просто развлечением, как жонглеры и труппа ряженых, которые разыгрывали пьесы на сцене, которую образовали на крыше своего фургона. То, что делала Теноктрис, было другим, но это не было страшно. Другие волшебники пытались убить Кэшела или сделать что-нибудь похуже, но он тоже не находил их страшными. Они были проблемой, вот и все, и, по крайней мере, до сих пор Кэшелу удавалось справляться с любыми неприятностями, которые приходили к нему и к людям, за которыми он присматривал.