Зеркало в ожидании
Шрифт:
По мере подъема местность становилась все более и более открытой. Пока мы шли по лесу, среди деревьев, у меня сохранялось ощущение чего-то знакомого: все же вокруг была жизнь, и притом - почти земного типа. Можно было обманывать себя, представляя, что где-то вон за тем перевалом увидишь дом или дорогу.
Но этому пришел конец. Теперь перед нами расстилалось совершенно голое снежное поле, чуждое, словно поверхность Юпитера, украшенное лишь тенями окружающих горных вершин. А впереди, над полем, на фоне темного неба, висел-громоздился ледник, сахарно-белый в лучах заходящего солнца,
Часа через три великан вдруг указал мне на нечто далеко позади. Нечто было похоже на россыпь черного перца на белой скатерти.
– Стая скорпионов.
– Если мы будем вот так стоять и смотреть, нам никогда их не обогнать, проворчал я.
После этого мы непрерывно шли на протяжении девяти часов, поднялись и перевалили через один хребет, потом через второй, еще более высокий, и только тогда он попросил сделать привал. Уже надвигались сумерки, когда мы устроили лагерь в снедном сугробе, если только можно назвать лагерем пару нор, вырытых в снегу. Великан разжег небольшой костер и разогрел суп. Мне он, как всегда, налил очень солидную порцию, а себе и собаке оставил, на мой взгляд, меньше, чем следовало бы.
– Как у нас с припасами?
– спросил я.
– Нормально, - только и ответил он.
Температура понизилась до минус девяти по Цельсию. Джонни вытащил свой плащ - шкуру какого-то сверхбарана, расцвеченную черными и оранжевыми полосами и закутался в шерсть. Он и пес спали вместе, тесно прижавшись друг к другу, чтобы было теплее. Приглашение присоединиться я отклонил.
– У меня с обогревом все в порядке. Обо мне можно не беспокоиться, - заверил я.
Но, несмотря на свой костюм, проснулся я дрожа и был вынужден переключить термостат на усиленный обогрев. Верзиле же, казалось, холод был нипочем. Впрочем, благодаря своим габаритам он имел одно преимущество: на единицу веса у него приходилась меньшая площадь излучающей тепло поверхности. То есть, мороз его не проймет, если только не случится ничего непредвиденного.
Когда он меня разбудил, стояли глубокие сумерки. Солнце уже почти скрылось за вершинами гор на западе. Нам предстояло подниматься по снежному склону под углом градусов тридцать.
Хотя по пути нам попадалось немало скальных выступов и обледеневших участков, которые здорово облегчали движение, шли мы довольно медленно. Стая снежных скорпионов стала нас догонять. Пока мы спали, они, по моим подсчетам, сократили разрыв миль до десяти и теперь шли вверх, рассыпавшись широким полукругом. Мне это не нравилось. Подобные действия предполагали в противнике больше разума, чем хотелось бы от него ожидать, особенно если учесть те изображения снежных скорпионов, которые мне довелось увидеть.
Вула, оборачиваясь, таращила глаза, скалила зубы и рычала на наших преследователей, но великан продолжал идти, медленно и упорно.
– Так как же насчет этих самых?..
– спросил я на следующем привале.
– Будем ждать, пока они нас нагонят? Или засядем где-нибудь, чтобы хоть спина была прикрыта?
– Они еще должны добраться до нас.
Я посмотрел назад вдоль склона, по которому мы поднимались, кажется, уже целую вечность, и попытался прикинуть
– Никак не больше пяти миль, - заметил я.
– И они давно уже могли быть гораздо ближе. Чего они выжидают?
Он посмотрел вперед и вверх на высокий хребет, возвышающийся в двух милях от нас.
– Там, вверху, воздух разрежен и холоден. Они чувствуют, что там мы ослабнем.
– И они правы.
– Но они там тоже сдадут, Карл Паттон, хотя, возможно, не так сильно, как мы.
– Он произнес это совершенно равнодушно, как будто рассуждал о том, стоит ли завтра устраивать пикник.
– Разве тебя это не волнует?
– спросил я.
– Разве ты предпочитаешь, чтобы стая голодных пожирателей падали прижала тебя на открытом месте?
– Это у них в крови, - просто ответил он.
– Не терять мужества хорошо, пока не рискуешь потерять все остальное. А как ты насчет того, чтобы организовать засаду? Вон там, - я указал на россыпь скал ярдах в ста впереди.
– Они не полезут туда.
– О"кей, - сказал я.
– Будем считать, что ты опытный проводник-абориген, а я - просто турист. Сыграем по твоим правилам. Но скажи пожалуйста, что нам делать, когда настанет ночь?
– Скоро взойдет луна.
За следующие два часа мы покрыли всего около трех четвертей мили. Теперь подъем был уже градусов сорок пять. Сухой снег при каждом шаге струйками сыпался из-под ног. Если бы не мой скафандр, не знаю, как бы я вынес все это даже при сравнительно небольшом тяготении. Здоровяшка Джонни теперь все чаще прибегал к помощи рук, а пыхтенье собаки прямо-таки надрывало сердце.
– Сколько лет псу?
– спросил я, лежа на спине во время следующего привала. Мои попутчики с трудом пытались надышаться слишком для них разреженным высокогорным воздухом, а старался как можно правдоподобнее имитировать те же усилия, хотя на самом деле дышал обогащенной смесью, исправно поставляемой коллектором скафандра.
– Три года.
– Около тридцати пяти стандартных. А сколько...
– я спохватился и тяжело задышал, - сколько же они обычно живут?
– Никто... на знает.
– Что ты имеешь в виду?
– Псы ее рода... погибают в бою.
– Похоже, ей этого тоже не миновать.
– Она будет... только благодарна.
– Такое впечатление, что она до смерти перепугана, - сказал я.
– И до смерти измотана.
– Она устала, верно. Но страха... она просто не может знать.
До того, как стая решила, что для нападения настало подходящее время, мы успели пройти еще с полмили.
* * *
Собака первой почувствовала опасность. Она завыла, как раненый в брюхо слон, бросилась футов на двадцать вниз по склону и встала между нами и ими. Трудно было представить себе более невыгодную для обороны позицию. Нашим единственным преимуществом было то, что мы располагались выше - на участке замершего снега, очень крутом, похожем на скат крыши.
Великан своими гигантскими ножищами начал вытаптывать площадку, придавая ей форму круга.
– Кретин чертов, лучше бы ты насыпал снег кучей!
– заорал я.
– А ты вмсето этого роешь нам ледяную могилу!