Зеркало войны
Шрифт:
Рисойский неглуп.
Именно поэтому с ним и не стоит иметь никакого дела.
Дом - это не поле битвы. Глуп тот, кто играет с подлецом по его правилам, потому что у умного в голове десять дорог, а у подлеца - одиннадцать. Ты не сможешь все предвидеть, не сможешь одолеть, не сможешь переиграть негодяя. Волк хочет есть, а заяц хочет жить. Ты хочешь поиграть, а для негодяя это единственный способ удержаться на плаву. И ты никогда не узнаешь, почему тебя предали, просто очнешься в один прекрасный день с кинжалом в спине.
Дом - это место,
Кто-то скажет - да. Ведь можно использовать и подлеца, а потом его выкинуть.
Матильда считала, что - нет. Это в разведке нет отбросов, а есть кадры. Но даже полковник Николаи, который произнес эту фразу, не тащил работу на дом.
Вот и Матильда не пустит Рисойских в свой дом. Никогда.
Лоран проиграл задолго до начала турнира. Просто потому, что Матильда не собиралась играть с шулером ни в какие игры.
Сейчас она хотела только одного. Стравить между собой своих врагов.
Рисойский ли убьет настоятельницу, наоборот ли - от одного из негодяев она точно избавится.
***
Матушка Эралин ворвалась волной. Бурной, бушующей, взволнованной.
– Мария-Элена! Дитя мое!
Малена где-то внутри сжалась в комочек. Она помнила, как ломала ее эта женщина, она помнила и ночные бдения, и молитвы, и розги, и моральные издевательства, которые били больнее просоленных прутьев. Она помнила.
Матильда мило улыбнулась.
Над ней никто не издевался. Но за то, что пережила ее сестренка, она эту гадину в рясе в порошок изотрет! В стиральный! И использует по назначению!
– Доброе утро, матушка Эралин. Благословите.
Вставать из-за стола она даже и не подумала. И ручку целовать, и к четкам приникать.
Вот еще не хватало!
Может эта преподобная маман нос вытирала! Или попу чесала. Перебьется.
Рефлексы были вбиты в матушку капитально.
– Мир душе твоей, дочь моя.
– Аэссе, - отозвалась Матильда.
– Рада видеть вас, матушка Эралин.
Звучало это весьма издевательски. Но настоятельница даже не сбилась с шага. Вот ведь... слоновья кавалерия!
– Надеюсь, вы простите, что принимаю вас практически одна? Маменька приболела, а мой...
– более, чем красноречивая заминка, - гхм! Ее брат рядом с ней.
Заминку матушка Эралин отметила. Но с настроя не сбилась. Ничего, все еще впереди.
– Мария-Элена, я получила твое письмо!
Заявление не требовало ответа, Матильда и не стала отвечать. Вместо этого она посмотрела на Ровену.
– Госпожа Сирт, вы не распорядитесь? Матушка, вам вина?
– Нет, благодарю.
– Матушке Эралин - красного вина. Нам с вами воды. И пусть подадут что-нибудь сладенькое, для матушки. Или может, позавтракаете?
Матушка Эралин сбилась с настроя, хлопнула ресницами.
–
– Что не так, матушка?
– Это действительно писала ты?
Листок спланировал прямо на стол перед Марией-Эленой. Матильда пробежала глазами по строчкам. Да, это было не послание запорожцев турецкому султану, но написано было доходчиво и четко. Что она и зачитала вслух, к немалому удовольствию графа Ардонского.
Матушка Эралин.
Благодарю за вашу заботу.
Надеюсь, вы помолитесь за меня, моего супруга и моих будущих детей. О большем вас просить я права не имею.
Мария-Элена, герцогесса Домбрийская.
- Да, это мое письмо. С ним что-то не так?
Матушка Эралин замялась. Не орать же во всеуслышание: 'Ты не могла такого написать!' Или 'Вранье, все вранье!!!'.
– Мне показалась незнакомой рука, - вывернулась настоятельница.
– Мне надо написать что-нибудь для сравнения? С удовольствием. Хотите, перепишу для вас пару-тройку стихов? Вы любите Амбросия Истанского? Или подыскать что-то поблагодушнее?
Амбросий вообще-то писал любовную лирику. Эротику в стихах, воспевая белые полушария и алые розы. Но такими мелочами тетку было не пронять.
– Мария-Элена, ты знаешь, что я всегда была твоим искренним другом.
– Что вы, матушка! Я и думать не могла о такой чести! Вы стали для меня больше, чем другом - вы мне мать заменили!
Пафоса в голосе Матильды было столько, что граф Ардонский за ширмой поспешно зажал себе рот. Только бы не рассмеяться. Только бы не рассмеяться!
Настоятельница легко перемахнула через иронию.
– Поэтому ты можешь рассказать мне все.
– Вообще все?
– округлила глаза Матильда.
– Матушка, я... стесняюсь!
– Дитя мое, от меня ты можешь ничего не скрывать.
– Матушка, вы уверены?
Настоятельница сдвинула брови.
Малены в глубине души затрепетала. Матильда ухмыльнулась.
– Если вы настаиваете, хотя я, право, смущаюсь говорить о таком. Матушка, а почему вы нам никогда не рассказывали, чего мужчины хотят от женщин?
Матушка Эралин форменным образом остолбенела. Даже рот приоткрыла.
- Матильда!
– взвилась Мария-Элена.
– А что? Приданого они хотят, приданого, не отвлекай, - отгавкнулась от подруги Матильда, и перешла в атаку. Уже вслух.
– Вы же понимаете, что за стенами нашего монастыря большой и взрослый мир. И в нем ходят мужчины, и у всех есть желания, потребности... а вы молчали. Матушка - за что?
За время прочувствованной речи настоятельница опомнилась.
– Ты в чем-то меня обвиняешь, дитя мое?
– Матушка Эралин, какие обвинения могут быть между родственниками?
– Матильда мило улыбнулась.
– Но если бы вы нас подготовили в монастыре... ну хоть про птичек рассказали, про пчелок, было бы намного легче привыкнуть к семейной жизни.