ЗЕРКАЛО
Шрифт:
Сначала военным, а потом дипломатическим порядком покорился Новгород Иоанну, более шести веков слыв в России и в Европе державою народною или Республикою, и действительно имев образ демократии: ибо Вече гражданское присваивало себе не только законодательную, но и высшую исполнительную власть: избирало, сменяло не только посадников, тысячских, но и князей, ссылаясь на жалованную грамоту Ярослава Великого; давало им власть, но подчиняло ее своей верховной; принимало жалобы, судило и наказывало в случаях важных; даже с московскими государями, даже с Иоанном заключало условия, взаимною клятвою утверждаемые, и в нарушении оных имея право мести или войны; одним словом, владычествовало как собрание народа афинского или франков на поле Марсовом, представляя лицо Новагорода, который именовался Государем.
Покорение
"Уверенный в дружбе крымского Менгли-Гирея и в собственных силах, Иоанн решился вывести хана Ахмата из заблуждения, и торжественно объявить свободу России следующим образом. Сей хан направил в Москву новых послов требовать дани. Их представили к Иоанну: он взял басму (или образ царя), изломал ее, бросил на землю, растоптал ногами; велел умертвить послов, кроме одного, и сказал ему: "спеши объявить царю виденное тобою; что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит меня в покое". Ахмат вскипел яростию. "Так поступает раб наш, князь Московский!" говорил он своим вельможам, и начал собирать войско.
Великий князь принял сам начальство над войском, прекрасным и многочисленным, которое стояло на берегах Оки реки, готовое к битве. Иоанн был в положении Дмитрия Донского, шедшего сразиться с Мамаем. Дмитрий победил Мамая, чтобы видеть пепел Москвы и платить дань хану Тохтамышу. Иоанн имел славолюбие не воина, но государя; а слава последнего состоит в целости государства, не в личном мужестве: целость, сохраненная осмотрительной уклончивостью, славнее гордой отважности, которая подвергает народ бедствию. Сии мысли казались благоразумием Великому князю, так, что он желал, если можно, удалить решительную битву, чтобы самому не остаться без войска.
Две недели стояли два войска на берегах реки Угры, которую россияне первые назвали поясом Богоматери, охраняющим московские владения. Отход Иоанна на Боровские поля под Кременцом для решительного сражения войсками был воспринят как сигнал отхода. Воины оробели, думая, что Иоанн страшится и не хочет битвы. Полки не отступали, но бежали от неприятеля, который мог ударить на них с тылу. Сделалось чудо: татары, видя левый берег Угры оставленный россиянами, вообразили, что они манят их в сети, и вызывают на бой, приготовив засады: объятый странным ужасом, хан спешил удалиться. Представилось зрелище удивительное: два воинства бежали друг от друга, никем не гонимые. Россияне, наконец, остановились; но Ахмат ушел восвояси, разорив в Литве двенадцать городов, за то, что Казимир не дал ему помощи. Так кончилось сие последнее нашествие ханское на Россию.
Еще так называемая Большая Орда не совсем исчезла, и сыновья Ахматовы удерживали в степях волжских имя царей; но Россия уже не поклонялась им."
Глава 5
Оказывается, не Куликовская битва была окончанием монголо-татарского ига на Руси, а бесславное стояние на реке Угре. Невнятно поставленная задача в критический период обратила войско в бегство. Заслуг людей, решивших задачу бескровно, никто не признает. Подумаешь, любой бы справился. Вот, если бы войско Иоанново истребили, как и войско Ахматово, и разошлись бы только одни цари, то такому царю, народ наш, памятник из золота бы отлил. А тут без драки от ига освободил. Не стал дань платить. Эка невидаль. Двести лет платили, еще бы лет пятьдесят поплатили бы, не надорвались бы.
"Несмотря на благоразумные меры, взятые Иоанном для избавления государства от злобы Ахматовой: несмотря на бегство неприятеля, на целость войска и державы, москвитяне, веселяся и торжествуя, не были совершенно довольны государем: ибо думали, что он не явил в сем случае свойственного великим душам мужества и пламенной ревности жертвовать собою за честь, за славу отечества. И так славнейшее дело Иоанново для потомства, конечное свержение ханского ига, в глазах современников не имело полной, чистой славы, обнаружив в нем, по их мнению,
Рассудочные действия Иоанновы несли только пользу для России. Позже, действуя в состоянии гнева, Иоанн пресек торговлю Ганзейскую в Новагороде, которая была для него источником богатства и самого гражданского просвещения в то время, когда Россия, омраченная самыми густыми тенями варварства монгольского, сим одним путем сообщалась с Европою. Иоанн без сомнения сделал ошибку, последовав движению гнева и погубив многих купцов из Любека, Гамбурга, Грейфсвальда, Люнебурга, Мюнстера, Дортмунда, Билефельда, Унны, Дуизбурга, Эймбека, Дудерштата, Ревеля и Дерпта; хотел исправить оную и не мог; немецкие купцы уже страшились вверять свою судьбу такой земле, где единое мановение грозного самовластителя лишало их вольности, имения и жизни, не отличая виновных от невинных.
Иоанн III принадлежит к числу весьма немногих государей, избираемых Провидением решить надолго судьбу народов: он есть герой не только российской, но и всемирной истории. Иоанн появился на театре политическом в то время, когда новая государственная система вместе с новым могуществом государей возникла в целой Европе на развалинах системы поместной. Это происходило во времена укрепления королевской власти в Англии, Франции, Испании, Португалии, начале возникновения Австрийской империи. Республика швейцарская и Ганза - сей торговый и воинский союз восьмидесятипяти городов немецких - пользовались всеобщим уважением государей и народов. Гуттенберг и Фауст изобрели книгопечатание. Колумб открыл новый мир, привлекательный для хищного корыстолюбия и торговли, любопытный для испытателей естества и для философа, который, видя там человечество в состоянии дикой природы и все начальные степени ума гражданского, историею Америки объяснил для себя всемирную. Драгоценные произведения Индии достигали Азова через Персию и море Каспийское. Смелые порывы некоторых мореплавателей обойти Африку увенчались, наконец, совершенным успехом, и Васко де-Гаме, оставив за собою мыс Доброй Надежды, с таким же восторгом увидел берег Индии, с каким Христофор Колумб Америку. Политика сделалась хитрее, дальновиднее, многосложнее: при заключении государственных договоров министры смотрели на географические чертежи и вычисляли торговые прибытки, основывая на них государственное могущество; родились новые связи между народами; одним словом началась новая эпоха, если не для мирного счастия людей, то, по крайней мере, для ума, для силы правительств и для общественного духа государств благоприятная.
Россия около трех веков находилась вне круга европейской политической деятельности, не участвуя в важных изменениях гражданской жизни народов. Россия при Иоанне III как бы вышла из сумрака теней, где еще не имела ни твердого образа, ни полного бытия государственного. Благотворная хитрость Калиты была хитростию умного слуги ханского. Великодушный Дмитрий победил Мамая, но видел пепел столицы и раболепствовал Тохтамышу. Сын Донского, действуя с необыкновенным благоразумием, соблюл единственно целостность Москвы, невольно уступив Смоленск и другие наши области Витовту, и еще искал милости в ханах. Внук Донского, Иоанн III, силою и хитростию восстановляя целостность и свободу России, губя царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая вольность новгородскую, захватывая уделы, расширяя владения московские до пустынь Сибирских и Норвежской Лапландии, изобрел благоразумнейшую, на дальновидной умеренности основанную для нас систему войны и мира, которой его преемники долженствовали единственно следовать постоянно, чтобы утвердить величие государства.
Иоанн родился не воином, но монархом. Воин на престоле опасен: легко может обмануть себя и начать кровопролитие только для своего личного славолюбия; легко может одною несчастною битвою утратить плоды десяти счастливых. Ему трудно быть миролюбивым: а народы желают сего качества в венценосцах.
Россия Олегова, Владимирова, Ярославова погибла в нашествие монголов: Россия нынешняя образована Иоанном; а великие державы образуются не механическим слеплением частей, как тела минеральные, но превосходным умом державных.