Жаба с кошельком
Шрифт:
– Маня, – велела Зайка, – а ну говори, что стряслось.
– Ничего!
– Не ври.
– Ей-богу.
– Лжешь!
Маруська покраснела.
– Ну… Андрюша… дядя Андрей.
– Что с ним? – подскочила я.
– Того…
– Чего?
– Того самого…
– Марья, – обозлилась Ольга, – а ну хватит кота за хвост тянуть. Что с Литвинским?
– Он умер, – брякнула девочка.
– Как? – заорали мы.
– Отравился, – со вздохом пояснила она, – как и вы, тортом. Только Вика сразу не поняла, в чем дело, решила – сердечный
– Не может быть, – прошептала я, – не может быть.
Машка удрученно замолчала.
– Как же так? – пролепетала Зайка. – Как – умер?
Манюня зашмыгала носом, и тут в палату вошел молодой, очень серьезный доктор и приказал:
– Посторонних прошу удалиться, у нас тихий час.
– Это моя дочь, – сказала я.
– Все равно посторонняя, – не дрогнул врач, – завтра поболтаете.
Через неделю нам с Зайкой стало совсем хорошо, и Кеша привез нас в Ложкино.
– Одно радует, – констатировала Зайка, оглядывая себя в большом зеркале, которое украшает холл в Ложкине, – я наконец-то потеряла те три кило, которые мешали мне жить спокойно.
– Тьфу! – сплюнула домработница Ирка и ушла.
Конечно, ее реакция слишком резкая, но в общем правильная. Заюшку просто заклинило на диете, это становится похоже на фобию. Согласитесь, если девушка при росте метр шестьдесят пять и весе сорок четыре килограмма без конца талдычит о своем ожирении, это выглядит не совсем нормально.
– А вот ты, похоже, потолстела, – с радостью констатировала Ольга.
Я кинула взгляд в зеркало, даже если это и так, то меня сей факт совершенно не волнует.
– Чай будете? – спросила Ирка.
– Только без торта, – заорали мы с Зайкой, не сговариваясь.
Интересно, сколько времени должно пройти, чтобы мы смогли спокойно смотреть на бисквит со взбитыми сливками? Лично у меня при слове «торт» моментально начинаются спазмы в желудке.
– Мусик, – заорала Маня, – тебе Вика почему-то на мой сотовый позвонила!
Я испугалась. Господи, что же ей сказать? Прими мои соболезнования? Очень глупая фраза, мне всегда неудобно ее произносить, но делать нечего. Я схватила трубку и недрогнувшим голосом сказала:
– Викуля?
Я ожидала услышать плач или крик, но раздался спокойный, даже слишком спокойный голос Вики:
– Даша, мне разрешили сделать один звонок, произошло ужасное недоразумение.
Я удивилась. Странно называть смерть мужа недоразумением, не правда ли?
– Сейчас меня увезут…
– Куда? – не выдержала я. – Кто? Зачем?
– Меня арестовали.
– Тебя? – подскочила я. – За что?
– За убийство Андрея, – тоном, лишенным всяких эмоций, сообщила Вика, – очень прошу, найми мне адвоката. Спасибо. Извини, но больше мне обратиться не к кому.
Из трубки полетели частые гудки.
– Ну, как самочувствие? – прогудел, входя в дом, полковник. – Думается, теперь вас не скоро потянет на сладкое!
Но мне было не до собственного состояния здоровья.
– Вику арестовали, – налетела я на Александра Михайловича.
Тот вздернул брови:
– Какое обвинение ей предъявили?
– Убийство Андрея. Немедленно узнай подробности.
– Главное, не вопи! – рявкнул Дегтярев.
Я послушно замолчала и пошла в ванную. Вот уж бред так бред! Вика последний человек в этом мире, которому бы пришла в голову идея убить Андрея. Она совсем недавно обрела семейное счастье, дом и очень ценила то, что получила устойчивое материальное положение и статус замужней дамы. Произошла чудовищная ошибка, но, скорей всего, уже завтра Викулю с извинениями отпустят.
– Ты что там делаешь? – спросил полковник.
Я распахнула дверь:
– Умываюсь, а что?
Александр Михайлович молча посмотрел на меня, потом сказал:
– Ты сядь.
Было в его голосе что-то такое, мрачно-серьезное, от чего я обрушилась на унитаз и покорно ответила:
– Уже сижу.
– Лучше, если ты пройдешь в спальню и устроишься в кресле, – велел Дегтярев, – мне не нравится общаться с человеком на толчке!
Я быстро переместилась в указанном направлении.
– Ситуация непростая, – заявил приятель, – сама посуди: люди пили чай и кофе, ели торт. Двое из них отравились до такой степени, что оказались в больнице, а третий умер. Но с остальными-то ничего не случилось: ни со мной, ни с Маней, ни с Кешей, а тортиком лакомилась вся компания.
– Ну, случается такое, – тихо сказала я, – мы ели с одного бока, вы с другого. Наша часть оказалась испорченной.
– А вот у сотрудников правоохранительных органов возникло иное предположение.
– Какое?
– Те, кто остался здоров, вкушали кофе из фарфоровых чашек, заболевшие напились чаю из нового серебряного сервиза.
– И что? – не поняла я. – Какая связь между кофе, чаем и тортом с сальмонеллезом?
– Никакой!
– Тогда в чем дело?
– Чашки из нового сервиза были тщательно проверены, и…
– Ну, – поторопила его я, – говори скорей.
– И в каждой нашли следы яда.
– С ума сойти! – заорала я.
– Ага, – кивнул Дегтярев, – если бы Машка, Кешка и я решили откушать чаю, мигом бы попали в лучшем случае в реанимацию, ну а в худшем – на кладбище.
– Но при чем тут Вика?
– Похоже, это она положила отраву в чашки.
– Но зачем?
– Хотела убить Андрея.
– А мы при чем?
– Ни при чем, – мрачно ухмыльнулся Дегтярев, – она думала представить дело как несчастный случай: поели несвежий тортик, и все. Когда один травится – подозрительно, а если это происходит с компанией, то больше похоже на банальный несчастный случай.
Я заморгала глазами. Вот уж бред!
– Есть еще один момент, – протянул полковник и замолчал.