Жаба с кошельком
Шрифт:
Глеб хотел продолжить фразу, но не успел. Дверь в гостиную распахнулась, на пороге появились Аркадий и Александр Михайлович, одетые самым идиотским образом.
На голове полковника сидела коричневая шапочка из плюша с круглыми ушками, на Аркадии красовалась похожая, но серая, и ушки – остроконечные, а под носом у него были нарисованы усы. В руках сын держал огромный торт, украшенный табличкой с надписью «Дорогим, любимым, самым лучшим». Дегтярев сжимал штук десять разноцветных подарочных пакетов.
Вдвинувшись в комнату, они переглянулись,
– Ну, начинай, три-четыре.
Полковник кашлянул и заявил:
– Я – мишка-топотыжка, со мной мой дружок, котик-обормотик!
Ирка, наблюдавшая за происходящим из коридора в приоткрытую дверь, перекрестилась:
– Господи, никак заболели!
– Мы пришли к нашим девочкам, – подхватил Кеша с самым идиотским видом, – зайчикам и белочкам.
– Им подарки принесли…
– И сказать решили мы…
Далее последовала пауза, потом Александр Михайлович и Кеша разом упали на колени и, протягивая Зайке торт, а Мане пакеты, заголосили:
– Простите нас, дураков, очень гадких мужиков, съешьте тортик, не сердитесь и в подарках разберитесь!
Из коридора послышались всхлипывания, Ирка рыдала то ли от смеха, то ли от умиления. Я едва сдержала смех. Маня схватила пакетики.
– Ой! Тут всем! И мне, и мусечке, и Зайке, и Ирке, и Марго…
– Кто текст стихов писал? – ухмыльнулась Ольга, беря торт.
– Я, – поднимаясь с пола, кряхтя, сообщил Александр Михайлович, – правда, здорово?
– Пушкин отдыхает, – заверила Маня, азартно потроша свой пакет, – ой, а зачем мне утюг?
– Ясно! – загремел Глеб. – Теперь все ясно! Насмотрелась на этих подкаблучных кретинов и того же захотела! Ну уж нет! Со мной такой номер не пройдет.
Кеша и Александр Михайлович замерли, потом полковник тихо уточнил:
– Вы про нас?
– А про кого еще? – завопил Глеб. – Два идиота! Котик и мишка-топотыжка! Усраться можно! Да вы козлы!
Аркашка посинел, а Дегтярев подскочил к Вяземскому и заявил:
– За козла ответишь.
– Глеб, – влезла Марго, – они ни при чем! Я полюбила другого и выхожу за него замуж!
Вяземский выпучил глаза так, что мне стало страшно: а ну как они у него сейчас вывалятся из орбит.
– Ты, – наконец сумел вымолвить брошенный супруг, – ты? Полюбила другого? Где же нашла его, позволь узнать, на помойке? Или в секонд-хенде?
– Здесь, – ответила Марго, – в этом доме.
Глеб обвел присутствующих взглядом.
– Насколько знаю, тут есть всего два существа, отдаленно напоминающие представителей сильного пола.
– Ты не хами, – процедил Аркадий, – а то нарвешься.
Я растерянно переводила взгляд с сына на Глеба. Марго совсем пошла в разнос, этак она вместо того, чтобы проучить муженька, вызовет его на новый скандал. Хорошо еще, что мы люди интеллигентные, приученные выяснять отношения не на кулаках, а словами. Слава богу, драк в нашем семействе не случается!
– Вот этот долговязый урод, – заорал потерявший рассудок Глеб, – женат, следовательно, твой избранник мишка-топотыжка?!
К лицу Глеба стала приливать тяжелая краснота.
– Выпей воды, – я решила вмешаться, – хочешь, валокординчику накапаю, не ровен час, сердце прихватит!
Вяземский шагнул вперед, но путь ему преградил полковник. Рядом они смотрелись комично: долговязый Глеб и маленький, кругленький, похожий на пончик Дегтярев.
– Значит, я козел? – спросил Александр Михайлович.
– Козел, – кивнул Глеб.
– Сам такой!
– Идиот.
– Урод.
– Кретин.
У полковника не нашлось больше слов, и он со всего размаха пихнул Вяземского. То ли у того от злости ослабели ноги, то ли Дегтярев слишком сильно пнул мужика, только Глеб пошатнулся и свалился на ковер. Я замерла на столике. Ой, кажется, словесные аргументы закончились!
– Ах ты, сукин сын, – прошипел Вяземский, вставая, – ну ща…
И он недолго думая толкнул Александра Михайловича кулаком в грудь. Дегтярев отлетел на Кешу, сын машинально отступил назад, наткнулся на Зайку, стоявшую с тортом, попытался уцепиться за нее, схватился рукой за кремовое безумие и рухнул на пол, опрокидывая вместе с собой супругу и полковника.
– Говорил же, уроды! – презрительно процедил Глеб, глядя на копошащихся в креме и бисквите Кешу, Дегтярева и Зайку.
Я просто приросла к столику, Марго жалась у окна. Маня, до сей поры мирно державшая в руках невесть зачем подаренный ей утюг, подскочила к Глебу и, издав вопль:
– Сам козел! – изо всей силы пнула его под колени.
Вяземский, не ожидавший от ребенка подвоха, пошатнулся и опустился на четвереньки, Манюня незамедлительно стукнула его утюгом по затылку.
– Получил, козел?
Глеб ухватил ее за щиколотку и дернул. Машка рухнула в гущу перемазанных тел.
Собаки, решившие, что хозяева дурачатся, приняли участие в забаве. Снап лаял как бешеный. Банди нарезал круги по гостиной, наш питбуль легко впадает в истерику, Черри быстро-быстро подъедала остатки торта. Хитрая пуделиха опасалась лезть в кучу-малу, довольствуясь тем, что упало подальше.
Пару секунд я в онемении смотрела на боевые действия, потом бросилась к тревожной кнопке. Надо срочно вызвать охрану, пусть уберут Глеба, пока он всех не поубивал.
– Федор! – завопила Марго. – Федор!
Рароэнтолог мгновенно возник на пороге.
– Что случилось?
– Милый, спаси их!
Глеб на секунду перестал колотить полковника лбом о пол, а потом заорал:
– Ага, ясно, вот он!
Я схватила чайник и побежала к эпицентру драки, но не успела.
Издав оглушительный вопль, Глеб бросился на Федора. Рароэнтолог устоял и отшвырнул мужика, словно былинку. Глеб отлетел прямо на Марго, та шлепнулась на Зайку. Вяземский рухнул сверху. Я выплеснула на кучу тел воду, но по странной случайности вся жидкость попала на Кешу. Тот заорал, дернул Глеба за волосы…