Жадина платит дважды
Шрифт:
Рядом с телом стояла мама с маленьким мальчиком, оба, не отрываясь, смотрели на тело. Мама с ужасом, а малец со жгучим любопытством, видимо, полагая, что на ярмарках так и полагается, чтобы на земле валялись окровавленные дяденьки со свернутыми шеями.
– Надо посмотреть, может быть, он еще жив. Вы его нашли, может быть, вы и посмотрите, – нерешительно предложила я.
Услышав меня, мамаша быстро повернулась и потащила за собой упирающегося ребенка.
– Режиссер! – ахнула Мариша, когда мы осторожно подняли тело. – Как он тут оказался?!
Сомнений
– Надо звать милицию, – сказала я.
– Что ты говоришь, – чуть не заплакала Мариша. – А маньяк? Он тогда точно убежит, если на ярмарке появится милиция. Решит, что это по его душу пожаловали.
– А что, если его давно уже и след простыл, а мы будем по такой жаре с Никаловским тянуть? – взбесилась я. – Нельзя же быть совсем свиньей, что он тебе лично плохого сделал, чтобы бросать труп на поживу червям!
– Во-первых, не преувеличивай. Жара уже спадает, и за пару часов ничего с ним не случится, – сказала Мариша. – А во-вторых, часом раньше или часом позже это не имеет никакого значения. А что, если бы нас тут не оказалось?
Ручаюсь, та мамаша с мальчишкой побежали совсем не в милицию.
– Так что, бросим его здесь?
– Не бросим, а оставим на некоторое время. Вот тут в кустиках ему будет очень удобно, – сказала Мариша, беря за ноги труп.
На всякий случай пощупав ему пульс и не найдя его, я вздохнула и взялась за плечи режиссера, стараясь не испачкаться в крови. После этого мы нашли в себе силы допить оставшееся пиво и пошли дальше. Представление к этому времени уже закончилось. В первых рядах мы увидели Антонину Александровну под руку с Карабасом, которые шли, мило беседуя.
– Тоня! – раздался крик, и из толпы зрителей выскочил седой мужчина. – Родная моя, откуда ты здесь?
– Он! – выдохнула Мариша. – Держи его!
Но На этот раз моя подруга была осмотрительней, вперед не полезла, а лишь указала на него рукой Иннокентию и Жеке, которые согласились перед этим проконтролировать поток зрителей после вечернего представления. Теперь они оказались на месте.
Видимо, старичок просочился в зал уже после того, как мы с Маришей ушли оттуда, и теперь, оторопев, он смотрел идиотским взглядом на Алинину бабушку, которая не знала, куда деться от смущения. А когда у нее на глазах Иннокентий с Жекой начали вязать старичка, продолжавшего уверять женщину в своей верности и преданности, пытаясь при этом узнать, где она была все это время и почему на сцене вместо Алины выступает какая-то обезьяна, женщина бросилась бежать.
– Держите ее, она его сообщница! – внезапно прозрев, кричала умная Мариша.
К счастью, Антонина Александровна завязла в толпе зрителей да к тому же рванула по направлению к цирковому шатру, откуда и валила толпа, поэтому догнать ее не представило труда. Кто-то побежал вызывать милицию, но основная масса окружила плененную парочку плотным и зловещим кольцом, хранившим ледяное молчание. Воздух, казалось, наэлектризовался общим напряжением.
– Как же вы могли родную-то внучку? – спросила Эльвира.
Ее вопрос немного разрядил атмосферу, все перевели дыхание и уставились на Антонину Александровну. Та стояла как вкопанная, не смея поднять глаза. В отличие от нее старичок, должно быть, был крепким орешком. С его лица не сходило идиотское выражение счастья, он не отводил глаз от предмета своего обожания.
– Тоня, что от тебя нужно всем этим людям? Почему они на тебя смотрят, словно мы перед ними в чем-то провинились? – вопрошал он.
Этого ему говорить не следовало. Толпа возмущенно зашипела и двинулась вперед. К счастью для задержанных, прибыла милиция, спасшая их от самосуда.
– Очень славно! – обрадовался старичок при виде милицейской формы. – А то они тут все немного сошли с ума.
Вон та девушка вдруг напала на меня. Я бы на вашем месте задержал ее, вероятно, она психически не вполне здорова и опасна для окружающих.
– Это кто? – поинтересовался у нас Гривцов, показывая на Антонину Александровну.
– Это бабушка одной из актрис, – первым ответил старичок. – И при этом прекраснейшая женщина в мире, она сделала меня счастливейшим человеком. И у нее дивная внучка. Тут какое-то недоразумение, позовите Алину, она удостоверит личность своей бабушки.
– Помолчи, – прошипела Антонина Александровна. – Ты нас погубишь.
– Понятно, – сказал лейтенант. – Попрошу проследовать за мной. Гражданин Зорин, вы арестованы по подозрению в совершении убийства артистки цирка Алины Лебедевой. Ваша знакомая тоже поедет с нами.
На старичка жалко было смотреть, глаза у него вылезли из орбит, челюсть отвисла.
– Тоня, – прошептал он, – в чем дело? Алина умерла?
Это что, все письма, да?
– Молчите вы, дурак, – простонала Алинина бабушка.
Ошеломленного старичка увели двое милиционеров, Антонину Александровну тоже увел конвой. Гривцов поблагодарил всех за помощь в поимке опасного преступника и последовал за задержанными. Мы с Маришей с открытым ртом проследили за тем, как уезжают милицейские машины, и бросились поздравлять друг друга. Андрей о чем-то разговаривал с Никитой. Увидев, что мы смотрим на него, он поманил нас к себе.
– Помянем Алину у меня в фургончике, – сказал он нам. – Заслужили. Она была бы довольна – ее убийца и мучитель пойман.
Гривцов чувствовал себя почти на седьмом небе от счастья. Еще бы, преступник пойман, да еще так быстро, да еще не один, а вместе с сообщницей, поимка которой объясняла, откуда Зорин был в курсе перемещений Алины.
Было от чего ликовать. Единственное, что омрачало лейтенантское счастье, это то, что преступники упрямо не желали каяться. Алинина бабушка вообще хранила гордое молчание с того момента, как ее доставили в отделение. А Зорин косил под дурачка и вместо того, чтобы отвечать на вопросы следователя, норовил задавать свои.