Жаклин Врана
Шрифт:
– Так рано?
– Поехал в участок за бумагами по поводу машины.
– Почему не разбудил?
– Сказал, что ничего нового, достойного твоего внимания там нет. К тому же он повсюду передвигается на велосипеде, либо метро, поэтому подбросить все равно не мог.
Жаклин оценила вид из окна семьи Ингман. Полуденное состояние солнца нравилось ей меньше остальных. Он ронял свет на ряд велосипедов и просторную детскую площадку. Деловые высотки блестели в его лучах и неприятно слепили.
– Сколько я вам должна? – спрыгнула с подоконника девушка.
– То есть? –
– То есть за ночлег, массаж и все остальное.
– Ну массаж, я надеюсь, бесплатный, – издала неловкий смешок она. – Остальное от чистого сердца. Для Уве ты словно племянница, ведь он твой наставник.
– Что значит наставник? – серьезно поинтересовалась Жаклин.
– Он за тебя в ответе после смерти Отто, – объяснила хозяйка. – Нильс сам попросил его задолго до своей смерти.
– Откуда он узнал о своей смерти? – нахмурилась Жаклин.
– Работа у вас опасная. Всякое может случиться.
Девушка опустила глаза и кивнула.
Пока хозяйка разбиралась на кухне, она вынула подарок, предназначенный Уве, и поставила на полку рядом с фотографиями. Среди других памятных семье вещей он выглядел в ее глазах лишним и нелепым. Ей сделалось неловко, и рука сама потянулась опустить его обратно. Куда, как она думала, ему самое место.
Бекки собрала нетронутую яичницу в одноразовую посуду и успела передать его гостье. Та равнодушно ее приняла, но тут же выбросила в первый контейнер на улице. Женщину этот жест ранил. Она отступила от окна и взялась за грязную посуду, не дождавшись, пока Жаклин скроется из виду. Та задержалась на десять минут, уставившись на брелок в виде прозрачных сердец, наполненных цветной жидкостью, подарок от коллег на какой-то из праздников. Это была их инициатива. Сама Жаклин никому подарков не делала.
С чего бы это ему пригодилось? – думала она, пряча оленя в безразмерный карман. – Ведь он такой непрактичный. Нужно дарить деньги. Пусть сам себе купит то, что действительно ему необходимо.
Прежде чем ехать в отдел, Жаклин всегда набирала номер одного из коллег, чтобы знать, есть ли смысл туда направляться. На этот раз Сони. Собеседник вступал в разговор первым, независимо оттого, кто звонил.
– Гудки кончились. Уже можно говорить? – добродушно спросила женщина.
– Да, наверное, – пожала плечами Жаклин.
Ей казалась, что ее жесты можно прочесть по телефонному звонку, поэтому иногда прибегала к ним вместо ответа.
– В общем и целом ничего нового. Поступала пара звонков, о том, что они где-то видели этого парня. В магазине или в парке. Но никаких конкретных адресов. Ни одна база его места жительства не выдает. Как будто он уже мертв, а мы гоняемся за призраком.
– Надеюсь, что еще нет. Первое и второе убийства отделяют три месяца.
– то что смерть Михаэля неслучайна мы доказать не можем.
– Где автомобиль, на котором он разбился?
– Увезли на свалку и разобрали на металлолом.
– Мы можем успеть найти Нильса живым.
– А что если следующему в списке убийце не понравиться то, что мы обнаружили вторую жертву так быстро, и он поторопиться?
Слабый кофе Бекки ее ненадолго поддержало. Уже
Чужое присутствие девушка почуяла мгновенно. Пистолет она держала у сердца и не расставалась даже во сне. Рука автоматически потянулась в нагрудный карман.
Телевизор все еще работал. Раздавался эхом искусственный смех какой-то дешевой комедийной передачи. Она заметила тень из комнаты и выставила оружие.
– Жаклин Врана, полиция Стокгольма, – заявила она своему искаженному отражению.
Софи выронила на пол огромное ведро сухой кукурузы и подняла руки по инерции. Ванко, сложивший крылья на ручке кресла, повернул шею и устало моргнул.
– Как ты сюда попала? – поморщилась Жаклин.
– А двери тебя запирать не учили? – улыбнулась та. – И может, опустишь? Иначе одним родственником станет меньше.
На Софи было надето платье не по сезону, но Жаклин не сомневалась, что в нем она и приехала.
– Хотела сделать тебе сюрприз, – объяснила девушка, соскальзывая с кресла. – Поэтому звонить заранее не стала. Думала, по прибытию позвоню. Но ты не отреагировала. Посмотри, сколько у тебя пропущенных.
Жаклин расстегнула пальто, проворчав под нос что-то нечленораздельное, упала в кресло и принялась гладить блестящую голову Ванко. На ручке по другую сторону располагался макет черепа, украденного из анатомического кабинета для предыдущего задания. Ворон издал звук имитирующий смех на какую-то телевизионную шутку, а Жаклин вернула пистолет во внутренний карман.
– Это тебе, – выглянула из широкой сумки Софи, вынимая платье на манер тех, что носила сама.
– Это что? – поморщилась Жаклин.
Разница в их внешности, несмотря на совершенную идентичность в детстве поражала даже старшую сестру. Со временем изменился не только стиль, но фигуры и лица. У Жаклин – угловатые и мальчишеские. Острые скулы и тонкие губы, подвижные мужские надбровные дуги, плоская грудь и худощавые ноги. У Софи – мягкие и округлые. Огромные открытые глаза, пухлый рот и пышные формы. Взгляд у них тоже отличался. У старшей – равнодушный и строгий, у младшей – кокетливый и застенчивый.
– Померь, – попросила сестра. – Тебе должно пойти.
– Мне подходит моя одежда, и она еще не порвалась.
– Умоляю тебя, – обняла ее за плечи Софи. – Развеемся сегодня в каком-нибудь баре, поймаем ребят, выпьем…
– Да. Сказала бы я, ни будь у меня столько работы. Но пока никаких просветов не предвещает.
– Я не о работе, – закрыла уши Софи. – Я об отдыхе. Думаешь, все в участке работают как ты, круглосуточно? Уверенна, у них есть личная жизнь и семьи. А у тебя даже парня нет. Боюсь спросить, но когда ты была в последний раз в постели с кем-то?