Жалкая
Шрифт:
— Что случилось? — спрашивает он.
Нервы скачут по мне, ладони потеют. Это риск — поставить все на карту ради него. Но я хочу рассказать ему всё, а для этого мне нужно убедиться, что он чувствует ко мне то же, что и я к нему. Я боюсь, что он этого не чувствует. Ведь именно он сказал, что не верит в романтику.
Мое сердце замирает.
Я притягиваю его к себе и прижимаюсь губами к его губам, прежде чем оттолкнуть его.
Его брови приподнимаются, и он снова ухмыляется, ямочки на его щеках появляются.
— Так
— Я не хочу трахаться. То есть, конечно, хочу, но не сейчас.
Дело не в этом. Мы всегда отвлекаемся на физическое, а сейчас, когда мой разум заполоняет извращенное чувство того, что я словно пленница, у которой нет выхода, мне нужно его внимание, а не его прикосновения.
— Я люблю тебя, — пролепетала я.
Слова даются удивительно легко, и я затаиваю дыхание, ожидая его ответа.
Его тело напрягается, каждый мускул напрягается, и он смотрит на меня пустыми глазами.
Я смеюсь, проводя рукой по волосам.
— Я знаю, это безумие, правда? Я не хотела, чтобы это случилось. Я даже не знаю, когда, черт возьми, это произошло, но я просто знаю, что это чувство есть, и оно большое. Такое большое, что у меня ощущение, словно не могу дышать, когда нахожусь рядом с тобой. И это… — я делаю паузу, вскидывая руки вверх в разочаровании, — … так, блять, раздражает. Точно так же, как меня всегда всё раздражает в тебе. И это глупо. Потому что я не знаю таких мелочей, как твой любимый цвет, или как ты учился в школе, или твоё второе имя. И если честно, мне всё равно, — я начинаю ходить туда-сюда, потому что с каждым словом, которое я выбрасываю в воздух, его тело давит на меня всё сильнее. — Но оно есть. И это полный отстой, и я ненавижу себя за то, что люблю тебя.
Он делает шаг ближе. Я перестаю двигаться, опуская руки к бокам.
— Но мысль о том, что у меня больше не будет тебя, мне ненавистнее.
Тишина звенит громче любого шума, мои слова рассыпаются и разрываются в пространстве между нами. Сильное желание вернуть всё назад, но я не делаю этого.
— Все это время я не могла заплатить тебе, чтобы ты заткнулся, а теперь ты решил замолчать? — жалуюсь я.
Уголок его рта приподнимается, а затем он двигается.
Он быстро набрасывается на меня, хватает за затылок и крадет моё дыхание себе, его губы и язык требуют поцелуя, который превосходит все остальные поцелуи на свете. Мое сердце скачет, мой живот переворачивается, и впервые в жизни я чувствую себя как любая другая девушка.
Девушка, у которой наконец-то есть кто-то, кто любит её в ответ.
Он отрывается от моего рта и прижимается губами к моему уху, его руки крепко обхватывают моё лицо.
— Мой любимый цвет — синий.
Он проводит легкими поцелуями вдоль моей челюсти и вниз по шее.
Мне кажется, что моя грудь может разорваться.
— Я хорошо учился в школе. Хорош в спорте. Плохо делал
В глубине моего сознания что-то звенит, но потом его губы снова встречаются с моими, и я исчезаю, потерянная в том, что он мне дарит.
— Что значит имя? — продолжает он. — Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет.(цитата из «Ромео и Джульетты»)
Я усмехаюсь ему в губы.
— Спасибо, что любишь меня, — шепчет он, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза.
Его большой палец проводит по моей щеке, и я растворяюсь в этом моменте, ожидая с затаенным дыханием, что он скажет дальше.
Но тут звонит его телефон.
— Это Зик, — он вздрагивает. — Придержи эту мысль.
Не успеваю я моргнуть, как он уже выходит за дверь, унося с собой моё сердце.
34. НИКОЛАС
Вина. Чувство стыда или сожаления за свои проступки.
Я никогда не задумывался над этим словом, но чувство вины, которое я испытываю за каждую вещь, связанную с Эвелин, — это торнадо, быстрое и сильное, разрушающее всё, к чему оно прикасается. А потом оно затихает, потому что я знаю, без сомнения, если бы я вернулся назад и получил шанс сделать всё заново, я бы ничего не изменил.
Не знать её, не существовать в её мире — это гораздо большая трагедия, чем играть в нем хоть какую-то роль.
Она любит меня.
Она любит меня.
Но она не знает, кто я такой, и я не сомневаюсь, что когда она узнает правду, для нас всё будет кончено.
И, блядь, это пиздец как больно.
Я поставил звонок Зика на беззвучный, использовав его только как предлог, чтобы уйти, прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость, например, сорву своё прикрытие и буду умолять её о понимании, или полностью солгу и скажу, что вообще ничего не чувствую. Всё внимание было сфокусировано на мне, а мне не нравится в центре внимания, поэтому я сбежал.
Небо пасмурное и серое, в воздухе пахнет первым предстоящим снегом, мертвые листья хрустят под ногами, когда я на скорости иду по дорожке из желтого кирпича. Я смотрю на свой телефон и отправляю быстрое сообщение Зику, сообщая ему, что я занят, поэтому я не замечаю человека, стоящего передо мной, прежде чем столкнуться с ним.
Мое тело дергается, телефон вылетает у меня из рук, экран трескается при падении на землю.
— Твою мать, — я наклоняюсь, чтобы поднять его. Когда я встаю, я сталкиваюсь лицом к лицу с Дороти.