Жан Оторва с Малахова кургана
Шрифт:
— Благодарю вас, месье. Но этот бедный солдат страдает больше, чем я… Займитесь им. Я подожду.
Хирург кивнул головой в знак согласия.
— Это ты, Понтис? — спросил он, склоняясь над раненым зуавом. — Посмотрим, что у тебя сломалось!
Зуав, ужасно бледный, но не потерявший присутствия духа, подтянул штанину до колена и показал совершенно расплющенную ногу.
— Ее уже не починишь, верно я говорю, господин доктор? — медленно и с запинками, как все раненые, произнес он.
— Выход один, мой бедный друг, — ампутация.
Зуав вздрогнул, коротко вздохнул и ответил не колеблясь:
— Ну что ж! Режьте, господин доктор…
— Я тебя усыплю.
— Спасибо, вы очень добры… но… нет нужды!
— Тогда я приступаю!
— Да, господин доктор. Сержант Буффарик!
— Что, мой мальчик?
— Пока месье Фельц будет кромсать мое копыто, я с удовольствием выкурил бы трубочку.
— Да, голубчик, я дам тебе мою носогрейку… сейчас только набью и разожгу, — ответил старый воин, у которого увлажнились глаза и перехватило в горле.
Приготовления к операции закончились мгновенно.
Понтис взял трубку и несколько раз глубоко затянулся.
— Готов? — спросил доктор, берясь за скальпель.
— Режьте, господин доктор!
Одним взмахом хирург отрезал лоскут кожи и обнажил кость. У Понтиса вырвался стон, но он продолжал курить. Несколько быстрых движений ножовкой… ужасный скрежет зубьев, перегрызающих кости… и нога шлепнулась на землю.
Пот заливал лицо зуава, он сжимал челюсти и грыз трубку. Однако тут же, с потрясающим спокойствием, поправлял ее и продолжал курить.
Буффарик, бледный как полотно, смотрел на него с восхищением. Дама в Черном отвернулась. Роза беззвучно плакала.
Доктор Фельц быстро и уверенно сшил сосуды и сказал Понтису:
— Молодец, Понтис! Ты поправишься и получишь заслуженную награду…
— Без промедления! — произнес громкий голос, заставляя всех обернуться.
Доктор поднял в приветствии свою окровавленную руку. Буффарик выпрямился так, словно у него над ухом выстрелили из карабина. Понтис поднес судорожно сжатые пальцы к феске и сказал, запинаясь:
— Господин генерал… о-о, господин генерал…
Это был Боске. Еще не смыв с себя пороховой гари после жаркого сражения, он обходил солдат, которым сейчас приходилось особенно тяжко.
Генерал слышал последние слова хирурга и сказал:
— Дорогой доктор, я почту своим долгом осуществить ваше обещание.
Он вынул из кармана боевую медаль и подал ее раненому. Тот — растерянный, взволнованный — протянул руки и зарыдал, как дитя.
— Зуав Понтис, — произнес командир дивизии ласково и значительно, — от имени императора я вручаю тебе эту медаль в награду за твою храбрость. Родина, которой ты принес себя в жертву, никогда тебя не оставит.
— Господин генерал, как вы добры, и как я вам благодарен! — воскликнул зуав. На мгновение голос его окреп: — Да здравствует Боске! Да здравствует отец солдат!
В это время генерал заметил Даму в Черном. Сдержав удивление, он почтительно поклонился ей. Со всех сторон его окликали раненые, тянули к нему изможденные руки. Умирающие собирали остатки сил, чтобы в последний раз выказать Боске свои чувства.
Он медленно обходил эту преисподнюю, не скупясь на похвалы, обещания, слова сочувствия, с готовностью останавливаясь возле самых робких, поддерживая их и утешая.
Он шел, и хриплые надтреснутые голоса страдальцев крепли, сливаясь в приветствии любимому командиру:
— Да здравствует Боске!.. Да здравствует Боске!..
Гордый силуэт генерала исчез, и в ту же минуту доктор Фельц снова принялся за свою ужасную работу. Он подошел к Даме в Черном. Она полулежала на носилках, за плечи ее поддерживала Роза, которая не оставляла раненую ни на минуту.
— Я к вашим услугам, мадам, — сказал хирург.
— Приступайте, месье, — ответила она твердо.
Одним движением ножниц хирург разрезал ее рукав и верхнюю часть корсажа. Стала видна рана, почерневшая и воспаленная. Рука была прострелена навылет, кость у плеча раздроблена.
Хирург покачал головой и, поджав губы, не произнес ни слова.
— Это серьезно, доктор? — спросила Дама в Черном.
— Серьезно… да, конечно… и я боюсь…
— Прошу вас — обращайтесь со мной как с солдатом. Я под огнем с первого дня и привыкла жертвовать собой.
— Ну что ж, мадам, раз так — ампутация…
— Ни за что!
— И не просто ампутация, но с экзартикуляцией [235] плеча!
— И каковы шансы на успех?
— Здесь, в полевых условиях… пятнадцать — двадцать процентов.
— А если не делать операции?
— Тогда девяносто девять против одного, что вы погибнете.
— Хорошо! Я испытаю этот единственный шанс. Лучше умереть, чем жить калекой.
— Мадам, только вы вправе распорядиться собой… и принять любое решение, даже самое отчаянное. Если вы хотите воспользоваться моими услугами и моим опытом, я в вашем распоряжении.
235
Экзартикуляция — хирургическая операция, при которой конечность тела отделяется по линии сустава, не затрагивая кость.
— Благодарю вас, я с признательностью принимаю ваше предложение.
— К несчастью, у нас довольно скудные средства… Надо, чтобы рядом с вами постоянно был человек — надежный, неутомимый, преданный, кто не покладая рук выхаживал бы вас днем и ночью. Лишь тогда, может быть, произойдет чудо и вы выздоровеете.
— Я!.. Я буду все делать, — сказала Роза с трогательной простотой.
— Ты хорошо поступаешь, моя девочка, — отозвался растроганный Буффарик.