Жан-Жак и его истории
Шрифт:
В целом же я бы заключил, что это унылый романтик. А ведь другой бы этого не заметил! Не дурно для простого пограничника, не так ли? Какой же я умный! Кажись, пацанёнок учуял мое любопытство: заерзал на месте, слегка начал теребить большой палец. Следует в темпе проверить основные данные, чтобы не задерживать ни его, ни себя!
Эх, хорошо же этим европейцам! Катаешься себе туда-сюда, покупаешь все, что хочешь, не боишься жить! Так-так, отец гражданина де Ладье владеет крупным делом в Пятой республике. У-у-у, а сколько на его учете домишек! Готов поспорить, что это еще не все! Может, тоже открыть свое дело и обосноваться где-нибудь на вилле? Опустись на землю, кому ты нужен! Так, не отвлекайся! Девичья фамилия матери гражданина француза – Цауберин, гражданство
– Вы первый раз в СССР?
Безмолвный кивок.
Тебя ждет разочарование, товарищ. Тут у нас все рушится. Однако странная тревога в нем из-за моего долгого досмотра… ты только попробуй этим буржуазным капиталистическим свиньям что-нибудь выдать! Весь этот Горбачев со своей «Перестройкой»… вот непонятно кого и пускаем! Как бы тебя на чистую воду то вывести…
– Турист?
Повторный кивок в ответ.
Что ж, в розыске молодой человек не числится, проблем с документами нет, как и у меня нет причин его задерживать. «Салют» и добро пожаловать!
Вот так был пропущен искатель приключений в неподражаемой стране то ли союзов, то ли советов перед тем, как пограничник наш с чистой совестью передал пост коллеге. Уходя в отпуск, он вновь успел остановить свой взгляд на Жан-Жаке. Новоприбывший обернулся в сторону самолетов, испустил тяжелый вздох, а потом решительно направился к выходу. На дворе царил 1988-й год. Пограничник провожал его взглядом и собственными мыслями: «Добро пожаловать в разваливающееся государство! Спрячь подальше ролекс, малыш!»
На самом деле Жан-Жак, как и наш пограничник, был несостоявшимся писателем. Однако никому, кроме матери, не довелось увидеть его ранние работы. Её вердикт надолго врезался осколком в грудь мальчика:
– Тебя не поймут. Бросай-ка это дело и занимайся учебой! Я, конечно, допускаю, что чувствам не прикажешь, но вот поведению прикажешь еще как! Твоя судьба – компания «де Ладье»! Не разочаруй отца!
В тот миг она бросила рукопись, в которую маленький творец вложил всю свою тонкую, хрупкую душу. Мог ли он, в свою очередь, бросить дело, сочившееся из самых глубоких недр души? То, что наполняло смыслом жизнь и окрыляло его бренное тело. Поэзию и прозу, которые облагораживали животный мир, наполняли его красотой и светом человеческого разума! Он чувствовал, что с исчезновением всего этого из его жизни потеряется смысл всего вокруг.
После первого «отзыва» желание показывать свои заметки кому-либо, конечно, пропало. «Не поймут!» – эхо голоса матери, словно камень, падающий в сердце и бьющийся о дно. Мальчик стал писать «в стол». Тайно, секретно, словно агент другой планеты. На долгое время комнатный деревянный друг стал единственным и самым верным читателем Жан-Жака. Дощечки поглощали его письма и надежно укрывал их от посторонних глаз. Жан-Жак писал своему столу обо всем: о природе, о людях, об искусстве, о красоте, о том, что ведомо и что неведомо.
С возрастом страсть молодого корреспондента только укреплялась. В порывах фанатизма подрастающий мальчик чуть ли не на ходу записывал собственные стихи, заметки, соображения. Потайные ящики стола давно были переполнены черновиками, поэтому Жан-Жак придумывал иные способы публикации своих работ в свет. К примеру, он сплавлял их по реке в виде бумажного кораблика или горящего самолета с криками: «Произошла катастрофа, всем буквам срочно покинуть борт!» Лишь синий взгляд с рассыпающимися слезами провожал рукописи, пока те растворялись в воде. Посейдон принимал их к себе неторопливо, смакуя каждую строчку. Писательство стало неизменной забавой, любимым делом, тайной гордостью и работой души человека по имени Жан-Жак де Ладье.
Глава 2. Пункт назначения – Москва
«Страна непобедимых диких невежд!» – желчно изрекал прапрадед Жан-Жака, прошедший кампанию 1812 года, всякий раз, когда его спрашивали о России. Сказать, что старик ненавидел Россию, пожалуй, будет недостаточно. Он ее обиженно презирал, проклинал и всячески не переваривал. Почему? Ответ был прост. Она ему не покорилась. И это странное проклятие вместе с тем зиждилось на его упрямом отрицании каких-либо поражений.
После падения Наполеона вышеупомянутый французский генерал чудесным образом остался в живых и из последних сил вернулся на родину. Заметим, что характерная смесь хитрости и стойкости передавалась в роду де Ладье по мужской линии. По возвращении прожил прапрадед Жан-Жака недолго, но успел провернуть два крупных начинания. Во-первых, он привил своим детям лютую ненависть к России, завещая передавать ее будущим поколениям; во-вторых, вдохновленный Ротшильдом, основал собственное торговое дело с названием и содержанием «де Ладье». Бывший генерал по примеру самых успешных банкиров того времени установил свой порядок передачи командования: предприятие автоматически переходило в руки прямому потомку по мужской линии. С тех пор детей де Ладье с рождения готовили к управлению совместным делом, к особой миссии, к браку по расчету. Исключения исключались. «Если судьбой уготовлено родиться великим де Ладье, то твоя жизнь принадлежит не тебе, а нашему общему делу! В жизни все уже предопределено!» – неоднократно повторял отец Жан-Жака своему единственному ребенку…
Но ехидные Мойры задумали иначе. Однажды Жан-Жак проходил мимо пожилой бездомной женщины, которая продавала никому не нужные старые книги. Юноша купил первый попавшийся томик только для того, чтобы вручить ей деньги. Отец запрещал помогать неработающим попрошайкам, но мальчик невесть от кого унаследовал доброе сердце и сильные чувства. Все внутри него кричало, что нуждающаяся женщина была искренней, и он обязан ей помочь! В то же время подстраховал себя он тем, что бездомная предлагала купить, а не голословно просила деньги. Против выгодных торгово-денежных отношений отец точно бы не возражал! Выгодных… а вдруг эта книга обогатит его знаниями в банковской или предпринимательской деятельности? Он посмотрел потертую надпись автора: Герман Гессе.
В тот день Жан-Жак намеренно обходил все дороги назад. Он подолгу бродил вокруг лаванды, вдыхая ее пряный аромат, гулял по берегу лазурного пруда в безлюдном парке, качался на подвесных качелях, одиноко раскачивая самого себя. Казалось, он слышит, как вокруг дышат деревья, как рыбы рассекают воду, как солнце прожигает траву. Он думал без остановки, но никак не мог понять, что с ним не так! Почему он не такой, как все? Почему его внутренний мир столь чужд его окружению?
В то время в некоторых французских школах существовала особая практика: ученикам выдавалась анонимная анкета с абстрактными вопросами. Звучали они примерно так: «кто ты?», «где ты родился?», «где твой дом?», «что ты делаешь?», «куда ты направляешься?» и т. д. Это помогало ученикам думать на пути к постижению своего внутреннего мира. Отец Жан-Жака запрещал применять подобные технологии в отношении своего ребенка. Но учительница тайком пошла навстречу ученику, который, не получив вопросы, чуть было до слез не расстроился.
Итак, Жан-Жак отчетливо помнил свои давние и недавние ответы:
Кто ты? «Жан-Жак де Ладье»;
Где ты родился? «Франция»;
Где твой дом? «Франция»;
Что ты делаешь? «Учусь в школе»;
Куда ты направляешься? «В третий класс»;
Подобным образом он размышлял, будучи во втором классе. Но вот теперь, спустя каких-то несколько годиков, ответы на те же вопросы выглядели совершенно иначе: