Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2
Шрифт:
Филипп в ответ только хмурился и вздыхал про себя. Ему и без Монмута было ясно, что убийство отца перечеркнуло все планы, касающиеся союза с дофином. А это, в свою очередь, перечеркивало всякую возможность собрать армию и дать Англии достойный отпор. Но не говорить же Монмуту, что дело отца он не стал бы продолжать в любом случае. И, будь его воля, давно бы со всеми договорился, с меньшим гонором и претензиями, от которых толку никакого, зато получается то, что случилось на мосту в Монтеро… Беда, однако, состояла в том, что планы самого Филиппа никого сейчас не интересовали. И, глядя в надменное лицо английского
– Как только мы с вами подпишем соглашение о признании моих прав на французский престол, – говорил Монмут, тоже видевший, что перспектива одна, – это будет означать одновременно и продление союзнического договора с вашим отцом, который мы заключили в восемнадцатом году, и начало, вполне законных военных действий против коалиции в Пуатье. С вашей поддержкой я их быстро разобью…
– Вы разобьёте их так же быстро и без моей поддержки, ваше величество, – вставил Филипп.
– Но ваше присутствие придаст моим действиям благородный оттенок возмездия…
Монмут даже не скрывал усмешки и того наслаждения, с которым загонял свою жертву в угол.
– Но королева.., – предпринял робкую попытку Филипп. – В конце концов, коалицию в Пуатье возглавляет её сын. И мой отец пытался договориться с ним с её ведома и соизволения…
– Не берите в голову, – тонко улыбнулся Монмут. – Давайте сначала мы с вами заключим договор всего лишь о признании моих прав. А потом пригласим к нашему союзу и королеву. В известном смысле я сам скоро стану ей сыном…
Что тут было делать? Пришлось Филиппу все-таки кивнуть, а потом и подписать уже готовую грамоту о том, что он признаёт английского короля вполне законным наследником французского трона.
Теперь оставалась слабая надежда на Изабо – вдруг воспротивится. Но её величество, «приглашённая к союзу», откликнулась так охотно и так инициативно, что пришлось составлять новый договор, ради закрепления которого все действующие лица съехались в Труа, где сначала, довольно поспешно, провели церемонию бракосочетания короля Генри с принцессой Катрин, а потом торжественно, при полном параде, собрались в церемониальном зале королевского замка для его подписания.
По новому договору права Монмута не просто подтверждались, они закреплялись официально, делая дофина Шарля никчемной и бесполезной фигурой на политической шахматной доске, раскинувшейся по обе стороны Ла Манша. Нисколько не заботясь о собственной репутации, Изабо пошла даже на объявление сына незаконнорожденным. И первая схватилась за перо, чтобы подписать окончательный вердикт – после смерти Шарля Шестого Безумного, его трон наследует Генри Монмут, король Англии, сеньор Ирландии, герцог Аквитанский и единственный законный потомок по линии Капетингов, потому что ветвь Валуа была запятнана – «так называемый дофин», (формулировка более приличная документу, который останется Истории, чем вульгарный бастард), лишался прав на престол за чудовищные и ужасные преступления, несовместимые с королевским достоинством».
Филипп на всё это смотрел с лёгким презрением. Ему, конечно, много чего наобещали. Однако, туманные намёки на то, что за свою уступчивость он, со временем, получит регентство и наследные права в Голландии и Зеландии, душу, конечно, согревали, но, когда это будет,
– Герцог изволит всё делать по этикету, – засмеялся Монмут, отбирая перо у секретаря. – После их величеств, так после их величеств… Я быстро подпишу.
Наклонившись над документом, который осуществлял, наконец, вожделенную мечту долгой вереницы английских королей, он занёс было руку, но вдруг остановился, а через мгновение бросил перо, так и не подписав.
– А должен ли я подписывать сам? – спросил Монмут, ни к кому не обращаясь. – Короны даются государям, по праву рождения, самим Господом, а люди только утверждают в правах более достойного… Могу ли я утверждать себя в собственных правах, да ещё в обход другого, пусть и совершившего чудовищное злодеяние? Нет. Я только подчиняюсь воле Господа и принимаю волю людей.., – он слегка поклонился всем присутствующим, – Я, так же клянусь принести этой стране мир и стабильность под моей рукой. Но подпись за меня приличней поставить другому.
Он сделал еле заметный запрещающий жест своему брату Бэдфорду, который уже выдвинулся вперед, готовый подписать, и кивнул секретарю.
Де Ринелю дважды повторять не пришлось. И, хотя руки его подрагивали от волнения, он быстро сообразил, чего хочет король, уверенно шагнул вперед и поставил свою подпись на документе, который по мнению всех присутствующих, должен стать поворотным в истории Франции.
«Ни один из Ланкастеров не подпишет эту бумажонку, – словно говорил взгляд Монмута, брошенный, сначала на брата, а потом и на герцога Бургундского. – Пока всё это фарс. Но фарс необходимый, чтобы я смог надеть корону Франции. Потом же, когда весь мир увидит, насколько я достоин, про фарс забудут. Однако, подписи останутся навечно. И подпись секретаря, тоже навеки, останется всего лишь подписью секретаря…».
– Извольте, ваша светлость, – снова протянул герцогу перо де Ринель.
– Давайте же, герцог, хватит упрямиться! – прошипела сзади Изабо.
Кое-как расплющив губы в улыбке, Филипп подошёл к столу, на котором лежал документ, и расписался нарочито небрежно, в противовес любовно выведенной подписи секретаря. «Опять прикрылся своим благочестием, – подумал он про Монмута. —Всем нос утер. Дескать, это вы сами, своими руками, признали собственного принца недостойным. А я, что ж… Я только заверил через секретаря, что не возражаю…».
– Поздравляю, Гарри, – услышал Филипп за спиной тихий шепот герцога Бэдфордского, – теперь ты король и Англии, и Франции.
– А ты, Джон, мой наместник и регент. Надеюсь, скоро займёшь подобающее тебе место в Париже. Хочешь пожить в Лувре, братец?
– Ещё бы не хотеть! А брату Кларенсу отдадим Орлеан…
«Уже поделили», – подумал Филипп. Он повернулся к королеве и мстительно спросил:
– Полагаю, с вашим регентством покончено, мадам?
– Как и с вашим отцом, – равнодушно ответила Изабо.