Жанна д'Арк. 3-е изд.
Шрифт:
8 сентября по календарю был большой христианский праздник. Многие капитаны сомневались, следует ли в такой день браться за оружие. Но Дева рассеяла сомнения. Разве их победа не была угодна Богу? И разве годоны были изгнаны из-под Орлеана не в воскресенье? Дело не в дне, а в подготовленности. Если люди, оружие и осадные приспособления в полном порядке, если силы достаточны, а настроение боевое – значит, следует начинать и все пройдет успешно.
Войско покинуло лагерь на рассвете. Жанна разделила армию надвое. Первый корпус должен
Войско Девы благополучно прошло через предместье и добралось до рва. Ров был сухим. Несмотря на огонь бургундских батарей, Жанна и ее солдаты спустились в ров и выбрались на большую двухскатную насыпь. Здесь Деву ожидал страшный удар.
За насыпью оказался второй широкий ров, доверху наполненный водой.
Жанна знала, что за ней наблюдают воины. Не подав и виду, что она поражена случившимся, девушка измерила древком знамени глубину воды и отдала приказ нести все возможное для обеспечения переправы.
Потянулись бесконечно тяжелые часы.
Так как водной преграды никто не учитывал, средства переправы заранее подготовлены не были. Началась беготня. Отряды бойцов метались туда и сюда, тащили бревна, доски, поваленные деревья. И все это под непрерывным жестоким огнем. Особенно удобную мишень представляли люди, трудившиеся на двухскатной насыпи. По ним били почти без промаха. Сколько тут полегло народу, и сказать трудно...
В этих приготовлениях прошел весь день. Люди превратились в тени. Бесстрашные и безропотные, они подчинялись четким приказам Девы. Медленно, но точно, теряя силы, но не теряя мужества, они завершали свою работу.
Англичан и бургундцев, дежуривших на стене, охватил панический страх. Они били из пушек, кулеврин и арбалетов, они видели, как падают враги, но армия нападавших не уменьшалась. Да это, право, какие-то черти! Недаром во главе их ведьма! Вот уже тащат осадные лестницы! Все пропало!..
Некоторые капитаны и стрелки бросали стены и спешили в церковь. Парижские купцы срочно закрывали лавки. Кое-где ползли слухи, что арманьяки уже в городе...
В первый момент Жанна не почувствовала боли. Стрела угодила в бедро, пробив кольчугу в месте, свободном от лат. Ерунда! Царапина. Она уже имеет опыт в этом деле...
Девушка зажмурила глаза, вырвала стрелу и, подняв кольчугу, сдавила края раны рукой. От страшной боли присела на землю. Кровь сочилась по пальцам...
Нет, только не падать духом! Только не прерывать...
К ней подошли несколько бойцов. Лишь тут Жанна заметила, что уже совсем темно. В сентябре сумерки наступают быстро...
Девушка знала, как тогда, под Турелью, что еще немного, еще небольшая выдержка, несколько усилий и победа будет одержана. Наведение переправы заканчивали, уже несли первые лестницы. Защитники города
Совсем как тогда, под Турелью...
И рог в вечерней мгле прозвучал точно так же, как тогда.
Рог? Жанна встрепенулась, как подстреленная птица.
Кто смеет трубить отход? По какому праву?
Но рог беспощаден. Он трубит и трубит. Ему уже вторят несколько других в разных местах.
Усталые бойцы в недоумении смотрят друг на друга. Многие, бросая лестницы и спрыгивая с насыпи в сухой ров, бегут по направлению призыва глашатаев.
– Стойте! Ведь поле боя ваше! Еще несколько усилий, и стена будет взята!
Крик Девы почти не слышен. Она слишком много кричала сегодня...
Но вот ее окружают. Ей что-то говорят. Ее хватают под руки и хотят поднять. Она сопротивляется, как бешеная. Но их много, а она ранена. Вот она замечает ехидное лицо де Гокура. Он улыбается. Наверное, он сейчас чувствует, что отыгрался за свой позор в Орлеане.
Девушка умоляет подождать, подождать всего несколько минут, она клянется закончить дело.
Герцог Алансонский отворачивается. Ее поднимают, чтобы перенести через ров и посадить на коня.
«...В эту ночь, – записал летописец, – велика была радость как в совете французского короля, так и в совете английского регента...»
Герцог Алансонский ничего не рассказал Жанне. Он не признался ей, что вчера, простояв на Монмартре десять часов подряд, испытал приступ малодушия. Не сообщил он и о том, как хитрый Гокур, подобно коварному змею, напевал ему о необходимости прекратить операцию, нечестиво начатую в Божий праздник, напевал до тех пор, пока не добился своего. Юный герцог был легковерен и слаб, и теперь ему было безумно стыдно перед Девой.
Поэтому, когда, ранним утром войдя к нему в палатку, Жанна властно потребовала собирать войска, он не стал спорить и тут же пошел отыскивать капитанов.
Девушка была тверда как кремень. Что не удалось вчера, удастся сегодня. Так было и с Турелью. Главное – настойчивость и упорство. Людей достаточно, вчерашний опыт многому научил, сегодня дело пойдет быстрее.
И правда, все пошло быстро. Герцог собрал бойцов буквально за полчаса, люди были бодры и полны решимости. Жанна забыла о своей ране. Легко вскочив на лошадь, она обернулась, махнула рукой и громко сказала:
– Я вернусь не иначе, как взяв город.
Эти слова были признаны за хорошее предзнаменование.
Под самым Парижем наступающих ждал приятный сюрприз.
Навстречу шла большая группа людей во главе со стариком, закованным в железо. Кто это? Парламентеры?
Старик подошел к Жанне и герцогу Алансонскому. Это был барон де Монморанси, один из крупных феодалов Ильде-Франса. Барон привел с собой отряд воинов, желавших сражаться под французскими знаменами. Он сообщил, что в Париже у них много сторонников, которые посылают армии освобождения привет и горячее пожелание удачи.