Жар-книга (сборник)
Шрифт:
Кстати сказать, камин при отсутствии клозета в доме – это что-то глубоко русское. Я думаю, такого мы не найдем нигде. Не может прийти в голову другому народу устроить в доме «каминный зал», создающий, видимо, иллюзию полного достатка, – и при этом выбегать на двор в отхожее место.
А потом: купишь что-нибудь за сто первым километром, уедешь на зиму, и прощайся с домом. Аборигены не дремлют. Я помню, что сталось с маминым домиком в Псковской области, когда пришлось из-за болезни пропустить два летних сезона. Местные богатыри ободрали крышу, вырвали электрические розетки
Конечно, сами виноваты – чего ждать от бедных, пьющих, озлобленных людей? Но как так подгадать, чтобы поселиться среди бедных, но трезвых и добрых людей? Как известно, это лучший тип человека вообще. Однако компактные поселения таковых мне неизвестны.
Поселиться в «коттеджном поселке»? О, нет. Не смогу поддержать разговора с соседями – речь обитателей таких поселков для меня иностранна.
Ну, я больная девочка, я не понимаю, о чем говорить с людьми, которые не читают книг и не ходят в театр. Мне они кажутся инопланетянами.
Но жить на отшибе, без соседей, в лесу? Жутко как-то. Лес-то русский, не узнаешь никогда, что из него выйдет, и какая тропинка куда приведет…
Трудно с покупкой домов у нас в отечестве! При всем патриотизме (кстати, патриотизм – не русское слово) решения верного не принять. Особенно, если не богат и не беден, а так.
Где же мой дом – может быть, за границей?
Действительно, если меня заставят покинуть родину, придется вить гнездо на чужбине. Бунина выбросила из России кровавая волна революции, и он обосновался в Грассе, на скромной вилле «Жанетт». Солженицына выдворили из страны, и он воцарился в природно-похожем на Россию Вермонте. Конечно, имена самые громкие, но, если меня вынудят уехать – это ведь только в том случае, если я дорасту до упомянутых величин.
А если не дорасту, что вероятней, за границу придется ехать только по собственному выбору, не взваливая ответственность на начальство.
Вот тут у меня проблемы.
Я знаю, что я имею право, и все его имеют, тем более что недвижимость в Турции, Греции, Португалии, Египте или Болгарии часто бывает доступнее и дешевле отечественной. Да и кто может упрекнуть пожилого литератора в том, что он хочет иногда пожить на покое, глядя на бесконечную гладь вечного моря?
Нет, никто не упрекнет пожилого литератора, если он сам себя не упрекнет.
Вот приобрету я какую-то норку в «королевстве у моря». Выгребу все из кармана, чтоб за тысячи километров от дома у меня образовалась дачка, куда я смогу ездить не чаще двух раз в год. Ладно. Море есть море, сяду и задумаюсь… Что ж я, писатель русский, так не верю в свою землю, что даже дачу купила за тысячи верст? Вложив тем самым деньги в чужую экономику…
Агата Кристи, что Агата Кристи – она себе домики присматривала на своей родной земле. Славе которой так здорово послужила – кто ж теперь в мире, после ее романов, не знает, что такое английская деревня?!
А с другой стороны, Гоголь. Гоголь, который в провинциальной
Вот только про любимый Рим Гоголь написал небольшой пафосный очерк, а о провинциальной России – ого-го сколько.
Не знаю, что делать!!
И чем же закончились мои мучения, спросите вы?
Да ничем.
Листаю себе журналы про «загородный дом». Мечтаю…
Тоже, между прочим, жизнь.
2011
Поговорим о пустяках
Поговорим о пустяках
«Поговори со мной о пустяках, о вечности поговори со мной…» – упрашивал подругу лирический герой одного поэта примерно сто лет тому назад. Конечно, он кокетничал: литература того времени была столь возвышенной и смыслово напряженной, что предложение «поговорить о пустяках» являлось милой шалостью, напоминающей о коварно-изменчивой прелести обыкновенной жизни.
Дескать, давай отдохнем от богоискательства и социальных переживаний, забудем о символической розе и мистических соловьях заодно – а просто поболтаем о том о сем. И, может статься, мы, легкие и внимательные к мелочам бытия люди, будем приятней вечности, чем угрюмые философы. Может, вечность тоже пустяк, не правда ли? Или, по крайней мере, она нисколько не важнее, чем драгоценные подробности сего дня…
Надо немного знать атмосферу жизни столичного интеллектуала сто лет назад – перенасыщенную культурными происшествиями, предельно интенсивную, опьяняющую мистическими страстями – чтобы оценить улыбчиво-полемический задор поэтической провокации «поговорить о пустяках».
Но, как ни странно, века повернули дело таким образом, что главный разговор сегодня (даже среди так называемых интеллектуалов) – это разговор о пустяках и именно что о пустяках, без перспективы на вечность.
Я имею в виду живой разговор, одну из главных ценностей существования.
Как трудно найти хороший, умный разговор!
Люди сделались как будто непроницаемы для напряжений разума и плотно завернулись в некий ментальный «плащ», предохраняющий их от опасных вторжений.
Я вот провела эксперимент – спросила изрядное количество окружающих: «А если по-честному, вы верите в загробную жизнь?»
На лицах большинства отобразилась шутливая гримаса, скрывающая подобие ужаса перед вопросом и неприязни к вопросителю. Кто-то отшутился, кто-то сослался на мнения авторитетов, кто-то закрыл вопрос крепкой дверью религии.
Один человек стал совершенно серьезно и подробно отвечать – и это был философ Александр Секацкий! (Видимо, всем, жаждущим умного разговора, придется выписывать Секацкого на дом…)
Но разве людей перестали волновать главные вопросы жизни? Да конечно, не перестали. Просто люди несколько разучились разговаривать не о пустяках. Пала культура бесцельного разговора, деградировало искусство дискуссии, умение сформулировать и выразить свое мнение в живом общении. Тем более, есть же блоги, есть ЖЖ, есть форумы и ветки дискуссий в Инете.