Жар небес
Шрифт:
– Не пудри мне мозги. Ее отрежут? Кэш оставил бодрящий тон.
– Не знаю, Гли, – серьезно ответил он.
Губы раненого снова скривились:
– Болит дьявольски, Кэш. Я не вру.
Он беззвучно застонал.
– Вижу, Гли. Крепись.
– Что будет с ребятишками, Кэш? Разве я смогу их кормить с такой ногой? А?
– Об этом не беспокойся. – Он улыбнулся и подмигнул. – Думай о чем-нибудь более важном. Вроде того, что теперь тебе не скоро придется танцевать с Мерибет. Будешь пока что сидеть в сторонке.
– Мерибет опять беременна. Семь месяцев
Он заплакал. Шейла не сводила с него глаз. Отчаяние было реальным, ощутимым, полным. Люди плачут от несчастной любви. Плачут в кинотеатре, глядя на выдуманные неудачи. Она не знала, что можно плакать оттого, что нечем кормить детей.
Господи, где же она жила до сих пор? Вот она – настоящая жизнь. Люди страдают. Им нечего есть. Она-то считала себя несчастной, много пережившей. А между тем она впервые видит истинное крушение. Его слезы обожгли ей душу.
– Это не должно тебя волновать, Гли, – ласково сказал Кэш. – Я позабочусь о том, чтобы они не голодали. Клянусь могилой матери.
Внезапно он поднял голову и прислушался.
– Слава Богу, я слышу, кто-то приехал. Наверное, они. Слышишь, Гли? У тебя начинаются долгие безмятежные каникулы.
– Кэш! – Рука раненого собрала в комок полы его рубашки. – Ты не забудешь своего обещания?
– Нет, Гли, – ответил тот, сжав в ответ руку лесоруба.
Страдающие черты лица на мгновение разгладились, но затем снова исказились болью.
Кэш положил его руку наземь и встал.
– Быстро с дороги! – крикнул он, делая отстраняющий жест рукой. Затем напустился на нерасторопных санитаров:
– Мы уж подумали, не провалились ли вы в чертово пекло?
– У нас был перерыв для завтрака.
– И чем же вы питаетесь? Свежими трупами? А ну, живее что-нибудь обезболивающее, чтобы парень отключился.
– Мы сами знаем, что делать, – запальчиво отозвался один.
– Ну и валяйте, – пробурчал Кэш сквозь сжатые зубы. – Тэни, Чип, черт бы вас побрал!
Перед Кэшем мгновенно выросли двое с дисциплинированностью юных нацистов.
– Налажен автопогрузчик?
– Готов к работе, Кэш.
– Хорошо. Все знают, кому что делать? Все знали. Все, кроме Шейлы. Она стояла с растерянным и беспомощным видом, глядя, как рабочие разошлись по всем направлениям. Кэш повернулся, едва не сбив ее.
– Посторонись. Ты мешаешься, – резко сказал он.
Она хотела возразить, но сейчас было не время сводить счеты. С достоинством, какое только она могла изобразить, она направилась по грязным кочкам к грузовику, доставившему ее сюда. Ей действительно нечего было делать на участке. Никакое равенство полов не могло изменить тот факт, что она здесь так же неуместна, как любой из этих лесорубов в ее гостиной.
Она видела Кэша, сидящего в кабине автопогрузчика и манипулирующего краном. Он осторожно поднял бревно, которое придавило лесоруба. Санитары подняли его с земли и, положив на носилки, понесли.
Оставшиеся на площадке сумрачно следили за тем, как носилки грузили в санитарную машину. Беззаботный птичий щебет казался
Затем раздался голос Кэша:
– Что происходит? Каникулы начались? Пошевеливайся! – И чтобы смягчить приказ, добавил:
– Каждому по паре пива, если наверстаем половину вчерашнего.
В ответ раздался одобрительный гул.
– Пошевеливай задницами. Почему лесовоз все еще вверх ногами? Там нужен новый упор сзади. Нагрузку полегче. И чтоб я не видел постных физиономий. Он проследил за неукоснительным выполнением приказов и взглянул на часы. Казалось, его не занимает ничто, кроме работы.
– Я, по-моему, уволила тебя вчера? Ты что, забыл? Он резко поднял голову.
– Ты не уехала?
– Я здесь хозяйка. Ты слышал, что я сказала? Он пристально посмотрел на нее. Это был взгляд самца.
– Слышал. И отвечаю: я не забыл ничего из того, что случилось вчера.
– Я уволила тебя, – повторила она. – Почему ты вышел на работу?
– Потому что от меня не так легко избавиться, мисс Шейла. Ты наняла меня, чтобы я сделал работу, и я делаю ее. Причем не для тебя, не для Коттона. Для себя! – Он ударил себя в грудь. – Противно вспомнить, сколько лет жизни я ухлопал на это предприятие. И если кто-то хочет его прибрать к рукам, то он будет иметь дело со мной.
– Значит, мои слова не имеют никакого значения? Он снисходительно улыбнулся:
– Можешь говорить все, что тебе нравится. От этого не меняется главное – без меня ты не обойдешься. И мы оба знали это с самого начала.
Она обратила внимание на отлаженную работу бригады рабочих, приспосабливающих блок к перевернувшейся машине.
– Ты сегодня отлично справился с аварией. Учитывая эту заслугу перед компанией, я пока позволяю тебе остаться. Благодарю за то, что ты сделал для этого человека.
– Его зовут Гли.
– Я знаю, – оборвала она, сразу рассердившись на его упрек. – Гли Уильяме. Я распоряжусь, чтобы ему сохранили полную зарплату, пока он в больнице.
– Он, видимо, останется без ноги. – Это был вызов, который он бросил ей, чтобы посмотреть, далеко ли простирается ее благотворительность.
– Ему будет сохранена зарплата, пока это будет необходимо.
Кэш внимательно смотрел на нее. По какой-то необъяснимой причине она чувствовала себя так, словно должна была доказать свою невиновность некоему беспощадному судье.
– Что еще ты хочешь, чтобы я сделала?! – закричала она.
– Сегодня нельзя было работать. – Он кивнул головой в сторону опрокинутой машины. – Я знал, что это опасно. Земля слишком рыхлая. Если бревно во время погрузки даст смещение хотя бы на полсантиметра, лесовоз может перевернуться, потому что нет твердой почвы для опоры. Именно это и произошло. Моя ошибка в оценке погоды стоила мне хорошего человека. Гли отдал за нее ногу. А все потому, что я не желаю, чтобы ты спускала на меня собак, будто я валяю дурака и транжирю бесценное время. Не желаю, чтобы ты обзывала меня бездарным.