Жаркая ночь
Шрифт:
Хадсон выглядел редкостным красавцем, причем богатым. Женщины таких обожают. Вид у него был задумчивый. Рик быстро взглянул на остальные фотографии: безвкусно одетая пожилая женщина, молодой солдат и хорошенькая блондинка с улыбкой во весь рот. Потом в глаза ему бросилась стопка писем, придавленная камнем.
Воровато оглянувшись на Энни и убедившись, что она по-прежнему сладко спит, Рик снял камень и взял письма. Это оказались не сами письма, а снятые с них фотокопии. Какой витиеватый, неразборчивый почерк, поразился Рик и взглянул на обратную сторону, на которой Энни напечатала текст. Рик стал
«Если бы эта земля была моей, я бы тоже яростно за нее сражался... «
Прочитав эти первые слова, Рик заинтересовался, что же будет дальше, и сел, так и не одевшись. Дочитав письмо до конца, он снова взглянул на фотографию Льюиса Хадсона, чувствуя глубокое уважение к этому парню.
Кусок из следующего письма, подчеркнутый Энни, вызвал на губах Рика улыбку.
«Передайте миссис Ховард, что я каждый вечер вспоминаю ее имбирные кексы. Клянусь, если бы я был дома, я бы съел их целую гору. Считаю дни, оставшиеся до возвращения. А пока одного малюсенького кусочка, даже одной крошечки хватило бы для того, чтобы скрасить унылые дни походной жизни... «
Рик быстро просмотрел остальные письма и заметил, что не все они написаны Хадсоном.
«О, Эмили, даже тридцать лет, прошедшие со дня исчезновения сына, не притупили моего горя... «
Примерно половина писем оказалась написана старой леди и девушкой Льюиса, Эмили. Письма Эмили, несмотря на старомодные обороты, напомнили Рику о Хизер, пока он не наткнулся на предложение, поразившее его:
«Как я скучаю по тем страстным ласкам, которыми мы обменивались во мраке ночи... «
О Господи! А он-то всегда считал, что в те давние времена женщины были сдержанными и не придавали никакого значения сексуальной жизни. Похоже, эта зазноба Льюиса была не робкого десятка. Ухмыльнувшись, Рик взглянул на портрет Хадсона и поднял вверх оба больших пальца.
Молодчина! Неудивительно, что он улыбается.
Так вот ты, оказывается, какой, Льюис Хадсон. По уши влюбленный парень, мечтатель, имевший привычку слишком много думать. Он, Рик, в детстве тоже любил помечтать. Похоже, те сто шестьдесят лет, что отделяют его от Хадсона, не такой уж долгий срок.
Последнее письмо поразило Рика, хотя он уже знал всю историю от Энни.
«Лейтенант Льюис Хадсон самовольно оставил свой пост и пренебрег обязанностями офицера, а посему лишается всех прав, привилегий и денежного содержания, полагавшихся ему в соответствии с постановлением правительства Соединенных Штатов. Довожу до вашего сведения, что в случае его обнаружения и привлечения к суду его действия будут расцени-ваться как государственная измена и караться по всей строгости закона. Личные вещи лейтенанта Хадсона я переправляю вам, его родным. Разделяю ваше горе и потрясение столь несчастливым поворотом событий. Дай вам Бог силы простить вашего сына за его постыдный поступок».
– Черт! – сердито воскликнул Рик и сам поразился
Он обернулся к Энни. Можно лишь восхищаться ее преданностью Хадсону. О Господи, кажется, все на свете отдал бы, чтобы рядом была женщина, настолько ему преданная.
Рик положил письма на место, придавил камнем и тихонько оделся. Все это он проделал, не спуская глаз с Энни, пытаясь не поддаться глубокому, всепоглощающему желанию, которое она у него вызвала.
Одевшись, Рик направился к двери, но по дороге остановился и осторожно накрыл Энни простыней, легонько коснувшись при этом ее гладкой кожи. Поцеловав Энни в щеку, он пошел работать.
Глава 12
«27 июля 1832 года.
Территория Мичиган
Невозможно представить более бессмысленную войну. Бесконечные переходы нас выматывают, высоты труднопреодолимы, в лесных чащах подстерегают бог знает какие опасности, в прериях не спрятаться. Мы с трудом ориентируемся на местности. Генерал Аткинсон не может решить, то ли наступать, то ли отступать. Кормят отвратительно, и с каждым днем мои подчиненные все больше поддаются панике. Самый страшный наш враг – это мы сами, и я ни с кем не могу поделиться своими опасениями, что за следующим холмом или деревом нас подстерегает неминуемая гибель».
Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
На следующий день Рик, как обычно, вернулся домой пообедать. Войдя в дом, он услышал мерное рычание пылесоса. Все ясно: Энни вздумалось наводить в гостиной порядок. С минуту он постоял с ботинками в руке, прислушиваясь, потом бросил ботинки на пол и стянул с себя рабочую одежду.
Нужно сначала вымыться, а потом затолкать этот вопящий агрегат в угол и заняться с Энни любовью прямо на полу в гостиной, под угрюмыми взглядами прадедушек и прабабушек.
Плеснув себе в лицо холодной водой, Рик почувствовал необыкновенный прилив энергии. Повернувшись, он принялся вытаскивать из корзинки для белья, стоявшей на сушилке, чистые шорты и заметил, как что-то упало на пол. Лифчик!
Рик уставился на этот маленький предмет, чувствуя, как капельки воды, щекоча кожу, стекают по шее на голую грудь. Всего лишь лифчик...
Таких он перевидал за свою жизнь сотни. К шестнадцати годам он уже вполне овладел искусством расстегивать крючки, так что лифчики не являлись для него тайной за семью печатями. Однако такого изящного, какой лежал сейчас перед ним на полу, ему еще не доводилось видеть. Белый, кружевной, весь расшитый крошечными жемчужинками, этот лифчик, казалось, взывал к тому, чтобы им восторгались и снимали его с благоговением.
Ну уж благоговения у него сейчас хоть отбавляй.
Рик направился в гостиную, горя желанием поскорее увидеть, какое белье надето на Энни сейчас. В дверях он остановился как вкопанный, и на губах его расплылась улыбка. Энни пылесосила пол и одновременно исполняла какой-то энергичный танец, виляя бедрами.
О Господи, да эта девица святого вгонит в грех!
Рик молча наслаждался пленительной сценой. Внезапно Энни вскинула голову и замерла. Ну наконец-то заметила, усмехнулся Рик. На лице ее отразилось сначала недоумение, а потом смущение. Дотянувшись ногой до кнопки, она выключила пылесос.