Жаркий Август. Книга Вторая
Шрифт:
Вечер провожу в сомнениях, в тяжких мыслях. И нет никакого результата. Мечусь между "сказать", "сказать, но позже" или "все-таки устроить сюрприз". У всех вариантов свои плюсы и минусы. И этот анализ, взвешивание возможных последствий, прогнозирование выматывают похуже напряженного рабочего дня. А время убегает сквозь пальцы.
Завтра Никита уедет.
Зубы сводит то ли от страха, то ли от… предвкушения. Потому что внезапно до меня доходит, что мы с Тимом останемся вдвоем, наедине. И мурашки вдоль хребта, и дрожь в груди под сердцем.
Вот и настало оно. Утро, когда Лазарев должен был уехать.
Завтракали, как всегда, вместе. Парни о чем-то бодро разговаривали, а я сидела в углу и угрюмо молчала, чувствуя себя грустной, испуганной и разбитой. Грустно – оттого что Никита уезжает. Страшно – от неизвестности относительно нашего с Тимуром дальнейшего совместного проживания. Разбитая – из-за бессонницы, тяжких мыслей и постоянно терзающих сомнений. Жуткий коктейль.
Как так получается, что вроде все наладилось, все хорошо… Да какое там хорошо, все просто отлично. Но на душе кошки скребут? Как?
В очередной раз проскакивает мысль, что, возможно, я сама себя перемудрила, накрутила, что надо отпустить ситуацию и жить спокойно дальше, и будь что будет.
Кто бы еще объяснил, как это сделать.
После завтрака Лазарев стал собираться. Поскольку вещей с собой привозил мало, времени этот процесс много не занял. Покидал в сумку одежду, какие-то личные вещи, документы. Вот и все.
Я в это время сидела у него в комнате, с ногами забравшись в кресло и наблюдая за другом. В этот момент поймала себя на мысли, что, кроме тоски и прочих печальных ощущений, на поверхность робко пробивается что-то другое. От чего кровь бежит быстрее по венам.
Никита не только поддерживающий фактор, но и сдерживающий. Мне почему-то до смерти не хотелось, чтобы он заметил мое отношение к Тимуру. И вся моя показная сдержанность была в большей степени для него, чем для Тима. Не знаю почему. Может, не хотелось, чтобы он лишний раз сообщил мне, что я дура, творящая глупости и собственноручно усложняющая себе жизнь. А может, где-то глубоко внутри, под ворохом сомнений жила надежда, что все может получиться, и я до слез боялась, что Лазарев ее раздавит, хладнокровно разложив по полочкам наши дальнейшие перспективы.
Когда со сборами было покончено, мы еще некоторое время сидели в его комнате и обсуждали рабочие моменты. Я передала пакет документов на работу о своем лечении и о том, что реабилитация займет еще два с небольшим месяца. Кстати, чистая правда, никакого обмана. Сергей Геннадьевич настоятельно рекомендовал сразу не покидать Ви Эйру и первые пару месяцев не нырять с головой в прежний ритм жизни. Я ухватилась за эту идею руками и ногами. Потому что могла оставаться на этой поганой планете, не торопиться на работу и при этом не трясти перед всеми в управлении своей собственностью.
Потом мы вышли
– Ну что, товарищи, – усмехнулся Ник, – вот я и отчаливаю. Не будем разводить на прощание сопли, слезы и прочие телячьи нежности, – покосился в мою сторону, – это я тебя имею в виду, Чу. Убирай траурный вид со своей физиономии.
– Нормальный у меня вид, – ворчу себе пол нос.
– Угу, я вижу, – хмыкнул парень, – вон, с Тимура бери пример. Чуть ли не пляшет от радости, что я, наконец, сваливаю.
Тимур иронично выгнул бровь и, сложив руки на груди, смотрел на Лазарева.
– В общем, напоследок хотел сказать пару слов. Вам обоим. Вась, ты наш вчерашний разговор помнишь?
Киваю, недовольно поджав губы. Это скользкая тропинка. Стоит только на нее ступить и опять бессонная ночь, полная сомнений.
– Подумай над этим хорошенько и сделай правильные выводы. Мне все-таки кажется, что не стоит сравнивать стабильность и уверенность в завтрашнем дне и сиюминутную радость от сюрпризов.
Тимур, сообразил, что говорим о чем-то своем, поэтому тактично отвел взгляд в сторону, и не подозревая, что мы обсуждаем его свободу.
– Теперь, что касается тебя, – Никита бодро перекинулся на него, – не знаю, пересечемся ли мы когда-нибудь еще. И если да, то, возможно, обстоятельства будут совершенно иными, но ты тоже не забывай, что я тебе обещал тогда в гараже.
Смотрю выжидающе то на одного, то на другого, но, по-видимому, просвещать меня никто не собирается. Они смотрят друг другу в глаза, будто взглядами обсуждая что-то свое. Интересно, что?
– Надеюсь, меня все поняли?
– Не переживай папочка, поняли, – усмехаюсь, пытаясь скрыть грусть за улыбкой.
Ник как всегда тихонько щелкнул по носу, а потом сгреб в охапку и по-медвежьи прижал к себе. После чего пожал руку Тимуру.
– Ну все, до встречи. Не скучайте, – подхватив сумку, направился к такси, как раз остановившемуся возле крыльца.
– Пока, – ответили мы нестройным хором.
Ник, махнув нам в последний раз рукой, сел в машину, а мы с Тимуром еще несколько минут стояли на крыльце и молча смотрели ему в след.
– Не поверишь, но мне жаль, что он уезжает, – Тимур задумчиво потер щеку.
– А мне-то как жаль! – нервно улыбнувшись, обхватила себя на плечи, пытаясь унять дрожь в теле.
– Что будем делать?
– То же, что и всегда, ничего не изменилось, – с усердием делаю вид, будто меня интересует что-то вдали. На самом деле просто боюсь смотреть на него. Ощущение, словно голая стою перед ним, хочется спрятаться, укрыться.
Тимур абсолютно спокоен и не замечает моего напряжения. Стоит, облокотившись на перила, чуть морщится от солнечных лучей, а я даже смотреть в его сторону не могу. Мне кажется, что все мои эмоции как на ладони. Стоит ему только заглянуть в глаза, и все раскроется.