Жаркий Август. Книга Вторая
Шрифт:
Не совсем понимая, что делаю, направилась к нему. Тим стоял, погруженный в свои тяжкие мысли, не обращая внимания ни на что.
На миг остановилась, глядя на широкую спину, вздымающуюся в такт дыханию, чувствуя, что невыносимо хочется к нему прикоснуться.
В другой ситуации, может, и отступила бы, но только не сегодня. Только не после того, как чуть было его не потеряла.
Молча подошла ближе, прикрыв глаза, обвила руками его талию.
Он действительно не замечал моего присутствия до этого момента. Почувствовав мои руки, непроизвольно вздрогнул. Думала, оттолкнет, но вместо этого лишь покосился на меня через плечо.
Ощущение
Прислушиваюсь к тому, как быстро, гулко, неровно бьётся его сердце. Вдыхаю его запах. Чувствую, как иду ко дну.
Тимур тяжело вздыхает, нервно сглатывает, и я ощущаю, как его тело постепенно расслабляется. Он успокаивается.
Вот так. Все хорошо. Мы справились.
Сердце делает кувырок в груди, когда чувствую, как его ладонь накрывает мои руки, сцепленные на животе.
Так и стоим, не в силах пошевелиться, отступить. Держимся друг за друга, потому что по отдельности уже никак.
Странная ситуация, неправильная. Невольно ловлю себя на мысли, что нам бы встретиться в другое время, при других обстоятельствах. Тогда все могло быть иначе. Совсем по-другому. Не было бы хозяйки, раба Барсика. Не было бы всего этого кошмара.
Только мы.
От этих мыслей становится не по себе. Не имею я права так думать. Вообще не имею права к нему подходить. Табу. И не только потому, что он может воспринять это как домогательство со стороны хозяина. Нет. Потому, что через два месяца он снова станет вольным и просто уйдет, сделает шаг в новую жизнь, а я навсегда останусь для него эпизодом из сумрачного прошлого. От этого становится больно в груди. Отступаю, несмотря на пустоту, разливающуюся внутри. Мои руки плавно выскальзывают из-под его ладони. Уже сожалея о своём опрометчивом поступке, иду в сторону выхода, но спустя несколько шагов замираю, словно пригвожденная к месту его тихим, хриплым голосом:
– Спасибо, – произнес Тимур, и я прикрыла глаза, пытаясь удержать тоску, клубящуюся в груди.
– Тебе надо благодарить не меня, а Никиту. Если бы он не заметил тревожных сигналов, общаясь с Марикой, мы бы не подготовились, и она вполне могла тебя увести. Так что Лазарева благодари за своё спасение. Не меня, – говорю, уже не пытаясь скрывать дрожь в голосе. В голове пульсирует мысль: "я-то все упустила".
Развернувшись, ухожу, чувствуя, как он смотрит вслед. От пережитого трясет так, что стучат зубы. Торопливо, боясь нарваться на Никиту, иду, чуть ли не бегу, в свою комнату. Ворвавшись внутрь, захлопываю за собой дверь, прижимаюсь к ней спиной, затылком. Прикрыв глаза, чувствую, как по щекам бегут первые слезы.
Этот день вымотал меня, вывернул наизнанку, выпотрошил.
Да, все закончилось хорошо, но чувство, будто разобрали, перетряхнули всю душу и бесформенной кучей засыпали обратно осколки, грязные истрепанные ошмётки.
Иду в душ, включаю воду на полную. Горячие струи обжигают, но мне холодно. Меня по-прежнему трясет от осознания того, что сегодня из-за своей халатности могла потерять Тимура. Если бы не его отец, если бы не Лазарев, то Марика смогла бы его увести.
Все кончилось, но душу рвет от ужаса всего происходящего. Уже не пытаюсь сдерживаться и не хочу
Страшно оттого, что могла потерять Тимура. А ещё страшнее от того, что поняла простую вещь. Я без него не смогу. Просто не смогу и все. И то, что вначале приняла за влюбленность, на самом деле нечто большее.
Я люблю его..
Глава 6
После всего произошедшего дом будто застыл, погрузился в оцепенение.
Я просидела в своей комнате до самого вечера, забравшись с ногами в кресло, сама того не желая, раз за разом проигрывая в мозгу сегодняшнее утро. Изводила себя, задыхалась от переполняющих эмоций. Мне было холодно. На улице лето, жара, а мне холодно до такой степени, что зуб на зуб не попадает. И нет никакой возможности согреться, потому что ощущение, будто в груди застрял колючий кусок льда, вымораживающий внутренние органы.
Меня никто не беспокоил, никто не заходил. Я была полностью предоставлена своим мыслям, утопала в них, беспомощно барахталась и не находила сил, чтобы выплыть.
Не могла понять, что страшнее. Все, что произошло сегодня в моем доме, или выводы, к которым я в результате пришла.
А еще я не знала, что же делать дальше. Внезапно осознала пугающую реальность.
Через пару дней Лазарев уедет, а мы с Тимуром снова останемся вдвоем, наедине. Одолевали сомнения, что получится общаться, как раньше.
Я не смогу.
Как выдержать, если сердце сбивается с ритма, когда глядишь на него? Как выдержать осознание того, что шансов нет? Мы с ним по разные стороны баррикад.
Статус наших отношений: "раб-хозяйка". И он навсегда останется между нами. Хотя наше "навсегда" почти закончилось. Два месяца и все. Не будет ни хозяйки, ни раба. Не будет ничего. Нас не будет. Впрочем, нас и так нет.
Со свистом втягиваю воздух, легкие сводит, будто приступ астмы. Чувствую себя загнанной в тупик зверюшкой, отчаянно пытающейся найти выход, сбежать, но все бесполезно. Выхода нет. Только смириться, принять горькую реальность и попытаться не свихнуться в оставшееся время.
На ужин я не вышла. Не хотелось ничего. Ни еды, ни воды. И видеть никого не хотелось.
Пряталась от самой себя в темной тишине комнаты, устремив печальный взор на окно, рассеянно отмечая, как на потемневшем небе одна за другой загораются звезды.
Потом и вовсе перебралась на кровать, натянула на голову одеяло и прикрыла глаза, сомневаясь, что получится заснуть.
Утро встретило солнечными лучами, пробивающимися в окно. Яркие, до неприличия живые, они болью отдавались где-то внутри под сердцем, предвещая начало нового непростого дня.
Нехотя поднялась на ноги, умылась, не удостоив свое отражение в зеркале даже мимолетным взглядом. Эйфория от собственного преображения исчезла, сошла на нет и уже казалась чем-то далеким, несущественным. Будто ее и не было.
Выйдя из комнаты, уловила голоса с кухни. Оба там. И Никита, и Тимур. Непроизвольно сделала шаг назад, подсознательно желая сбежать, спрятаться, но в последний момент остановилась, одернула себя. В таком побеге нет смысла. От себя не сбежишь. От осознания этого внутри разливается апатия, приправленная обреченностью.