Жаркий отпуск для ведьмы
Шрифт:
Странно, кстати, приворожила как-то. Криво. Где, спрашивается, любовь и обожание во взгляде, слюни до колен и прочие проявления безусловной любви? В серых глазах только спокойное удовлетворение сытого зверя: антилопа к обеду явилась, молодец. Послушная.
А вот мужик, сидевший за столом по левую руку от герцога, – стройный брюнет с заплетенными в тугую косу чуть вьющимися волосами – смотрел на меня так, словно обдумывал, с какой именно части тела меня лучше начинать зажаривать.
Нет, выражение породистого, чуть вытянутого лица с правильными тонкими чертами было вполне нейтральным,
Зато вовремя вспомнила все просмотренные когда-то исторические фильмы и изобразила поклон с приседанием в сторону мужчин. И глазки в пол опустила – вроде бы если изобразить скромность и этикет, можно даже никаких слов не говорить.
– Судя по всему, маман, мозгов у этой обезьянки недостаточно даже для того, чтобы ее выдрессировали, – произнес томный женский голос, и я мгновенно вычленила из общего колючего ежика взглядов один, особенно «ласковый». Ага, по правую сторону от герцога, напротив брюнета, за столом целый цветник.
Впрочем, ничем протыкать меня эта миловидная блондинка с щедрым декольте не собиралась. Она, скорее, раздавила бы такую мерзкую мокрицу башмачком и потребовала, чтобы кто-то стер с ее подошвы эту гадкую грязь.
– Что поделать, дорогая, – жеманно вздохнула блондинка постарше, не такая декольтированная, зато увешанная драгоценностями от прически до кончиков пальцев. – Низкое происхождение накладывает свой отпечаток, особенно на незаконнорожденных. Откуда бедной девочке иметь представление о манерах и где взять столько ума, чтобы запомнить элементарные вещи? Со вчерашнего вечера столько времени прошло, естественно, несчастная успела позабыть все наши уроки.
Эта чуть перезрелая красотка явно забальзаковского возраста еще раз фальшиво сочувственно вздохнула, отпила из высокого бокала глоток вина и елейным голосом сказала брюнету:
– Аллистер, вы просто обязаны нанять сестре специального учителя: может, если ежедневно дрессиро… заниматься с бедной девочкой, хоть что-то в ее голове и задержится. Вам же ее еще замуж отдавать, и не за конюха, а за более-менее родовитого… счастливца.
Сидевшая чуть в стороне от остальных совсем молоденькая девушка, блондинка, но гораздо более скромно одетая и в целом такая… неяркая на фоне остальных, при этих словах встрепенулась и тоже посмотрела на меня. Странно так посмотрела, без открытой недоброжелательности, скорее с холодным любопытством вивисектора и легкой досадой.
Кстати, герцог этот привороженный на ядовитые выпады родственниц (а они все тут, кроме брюнета, явно состояли в весьма близком родстве – схожие черты лица выдавали) никак не отреагировал. Точнее, он сделал вид, что не заметил издевки в словах… матери? Похоже. И как ни в чем не бывало выдал:
– В ближайшие месяцы никаких балов не предвидится, вот вы и позанимайтесь с леди Велиславой. У вас богатый опыт, маман. Уверен, что вы привьете ей такие же безупречные манеры, как и моим сестрам. Граф Аллистер будет вам очень признателен, особенно если вы успеете сотворить это чудо до очередного бала, на котором леди Велислава сможет продемонстрировать результат ваших упорных совместных трудов.
Ну что сказать… Лицо
– Конечно, Валентайн, я с большим удовольствием выполню твою просьбу, – изобразила она вежливо-радостную гадюку. И одарила меня многообещающим взглядом.
Ну, я тоже умею делать морду кирпичом. Так или иначе, эта компания ненормальных выдавала мне необходимую для выживания информацию, а уж с ядом, без яда – это дело десятое.
– О, маман, вы просто приносите себя в жертву, – вставила свои пять копеек декольтированная блондинка. Сестра, скорее всего старшая из двух. – Я всегда знала, что моя мать – святая женщина. И не могу бросить вас одну в столь… трудном деле. Пожалуй, я присоединюсь к этим занятиям, чтобы помочь бедной девочке освоиться, – и улыбнулась, как акула в предвкушении селедочного косяка.
По всей видимости, я должна была испугаться. Во всяком случае, самая младшая герцогская родственница, снова оторвавшаяся от своего чтения, глянула на меня с явно выраженным сочувствием. А, она, наверное, совсем еще недавно была у этих «святых женщин» под прицелом и ярко помнит «уроки».
– Велислава, можешь сесть за стол, – суховато приказал мне брюнет, и лакей за моей спиной ожил, обошел меня и отодвинул стул по соседству с «братом». – Надеюсь, застольный этикет задержался в твоей голове подольше.
– Спасибо, Аллистер, – вернула я ему невинную улыбку и действительно села. Очень хотелось добавить, что как есть руками, я не забыла, но удалось промолчать. Не та ситуация, чтобы остроумием блистать, я и так не спалилась, считай, чудом.
Слава всем богам, здесь еще явно не началась эпоха Просвещения. Дикие средневековые нравы уже потихоньку отвалились – никто не ел руками из общей миски большие куски мяса и не наливал суп в хлеб. На столе стояли тарелки и лежали приборы, но…
Да, вилка, ложка, нож. И все! Никаких тебе батарей серебряных тыкалок, каждая для одного блюда. Это все позже придумали.
Так что с едой я управилась играючи, хватило нескольких быстрых взглядов по сторонам.
«Маман» герцогская на меня все равно кривилась, но, похоже, больше от досады. Ее бы устроило, если я стала бы хватать курицу с тарелки руками и запихивать ее в рот, размазывая соус по лицу.
Младшая сестра опять уткнулась в книгу, старшая изображала томную скуку, «привороженный» герцог и новоиспеченный братец спокойно беседовали вполголоса о каких-то процентах и валовом годовом доходе с кузниц…
Короче, никому до меня дела не было, кроме будущей учительницы.
С одной стороны – и хорошо. У меня было время осмотреться и освоиться. С другой – непонятно, за каким таким веселым цветоделением я вообще тут сижу.
Как-то мне не верилось в то, что рыкавший, аки лев, укушенный за попу, герцог и его «ты моя» указывают на будущий брак. И то, как меня все время черным ходом то носят, то водят, тоже о многом говорило.
А будущие родственники? Не, свекровь-змеюка – это классика жанра, да только змеи обычно исподтишка шипят и жалят, а не красуются во всей своей ядовитой прелести на глазах у сыночка, притащившего в семью бяку.