Жаркое лето – 2010
Шрифт:
У правой входной трактирной двери сидел, беззаботно вывалив на сторону длинный багровый язык, огромный бусый пёс. При появлении новых гостей-посетителей собака – не очень-то и грозно – зарычала. Но уже через секунду-другую, мельком взглянув на Гарика, вернее, на его «клыкастое» ожерелье, жалобно подвывая, отбежала в сторону и скрылась за углом ближайшего неказистого строения.
– Бывает, конечно, – непонятно прокомментировал Платон. – Собаки и коты, они много в чём разбираются. Если по-честному – то и во всём. По крайней мере, лучше нас, людей…
Внутри кабачка – на первый и свежий взгляд – всё было чисто, приветливо и благостно. Досчатые струганные полы, застеленные домоткаными цветными половичками, высокие белёные потолки, столы, покрытые светлыми льняными скатертями, вполне приличные разномастные стулья, две (два?) изразцовых печи-камина по противоположным углам, деревянная
«Очень просторное и симпатичное помещение. Наверное, метров сто семьдесят пять квадратных. А может, и все двести двадцать», – мысленно прикинул Гарик. – «Только, вот, темновато здесь слегка. То бишь, окон маловато, да и маленькие они все какие-то – узкие и низенькие…. Оно и понятно, и хорошее стекло – в первой четверти девятнадцатого века – дороговато, и русские зимы отличаются суровыми холодами. Это в том сермяжном смысле, что чем больше общая площадь окон, тем больше дров придётся спалить – для дельного согрева помещений – в осенне-зимний период…».
В «господском» отделении трактира было безлюдно, только за самым дальним столом расположилась на поздний завтрак троица штатских.
«А где же всякие гусарские доломаны [111] , ментики [112] и чикчиры [113] ?», – возмутился внутренний голос. – «Денис Давыдов, как мне помнится, служил – в данный исторический момент – в Ахтырском гусарском полку. Следовательно, ментик на нём должен был бы быть нежно-коричневого цвета, расшитый – без всякой меры – толстыми серебряными нитями. Хотелось, понимаешь, полюбоваться на эту красоту неземную. Ан, нет! Полный и коварный облом…. Итак, за дальним столиком завтракают три молодых господина (никому из них и тридцати лет ещё нет!), облачённые в неприметные штатские сюртуки. Двое из них – пепельно-русые. Третий – чернявый, кудрявый, с шикарными мохнатыми бакенбардами, которые «соединяются» между собой с помощью пышных усов. Видимо, это и есть Денис Васильевич Давыдов – знаменитейший предводитель российского партизанского движения. Правда – знаменитейший – в Будущем, уже по завершению Отечественной войны…. Ничего себе – субчик! Сразу видно, что знатный задира, идейный гуляка, отвязанный бабник и записной пьяница. Впрочем, многие известные – на весь мир – легендарные герои и утончённые поэты отличались этими мелкими и незначительными недостатками…. Чёрт меня подери насовсем! Главное-то – совсем в другом…. Если нашему Глебу Сергеевичу Петрову добавить с пяток лет и с десяток килограмм живого веса, отрастить волосы и пышные бакенбарды-усы, то и получится – Денис Васильевич Давыдов…. Потрясающе-однозначное сходство!».
111
– Доломан – короткая (до талии) суконная однобортная куртка со стоячим воротником
112
– Ментик – гусарская короткая куртка особого кроя, обшитая мехом, надевалась поверх доломана.
113
– Чикчиры – узкие рейтузы.
Чёрноволосый и усатый господин, внимательно посмотрев в сторону входной двери, незамедлительно вскочил на ноги и, широко улыбаясь, радостно – как резанный – завопил:
– Платон Ильич, таракан ты старый! Сколько лет, сколько зим, старина! Приехал-таки, морда седая! А сам-то Сергей Ефимович – не смог? Приболел, наверное? Давай-ка, я тебя обниму и расцелую…. Вот, уважил, так уважил! Выручил! А мы-то и не знали, куда барышню пристроить. В какие надёжные и верные руки отдать? Надо, понимаешь, срочно выезжать по важным и неотложным делам, а тут – она…. Эй, половой, быстро ко мне! – строго взглянул на подбежавшего шустрого малого. – Тащи-ка кувшин имбирного пива! Как это – нет? Ах, да…. Тогда принеси шампанского…. Тоже закончилось? Ладно, тогда – венгерского и мозельского! Наливок ещё прихвати – грушевой и сливовой. Ну, и закуски выставь свежей – пирогов горячих с разными начинками, студня говяжьего и заячьего, рябчиков и куропаток жареных…. Всё, прохвост, свободен! Поторопись! Приставь-ка, Ильич, своих спутников. Впрочем…
Давыдов, бережно отстранив Платона в сторону, поочерёдно оглядел Гарика и Глеба с головы до ног, после чего, подозрительно прищурившись, заявил:
– Симпатичного верзилу я вижу впервые. А, вот, этот чернявый и уродливый заморыш мне хорошо знаком. Очень – даже – хорошо…. Эх, жаль, что я пистолет оставил в комнате! Пристрелил бы мерзкого гадёныша, не раздумывая ни секунды…
Глава восемнадцатая
Симпатичная девушка – мечта поэта
Гарик, заподозрив неладное, непроизвольно напрягся. Глеб же, не моргнув глазом, хладнокровно поинтересовался:
– За что это – пристрелил бы? А? Поясни-ка, братец троюродный. Будь так добр!
– За то самое! – продолжал грозно пыжиться Давыдов. – Кто, спрашивается, лет так двенадцать тому назад подло спёр у меня дельный рыболовный крючок? Причём, немецкой ковки? Кто, я спрашиваю?
– Не, я не брал! Честное слово! Зачем клеветать на безвинного родственника? Нехорошо это, ей-ей! Несправедливо…
– Ты, морда наглая чернявая, и стащил! Больше, ведь, некому…. Ну, может, обнимемся? Чего застыл глупым соляным столбом?
Братья, с чувством хлопая друг друга по спинам и плечам, обнялись.
– Предлагаю выпить за нашу неожиданную встречу! – торжественно известил Давыдов, ловко наполняя высокие бокалы. – Знаковое событие! Однозначно, знаковое и многообещающее…. Так сдвинем же бокалы, други мои! Ваше здоровье! Ура!
«Вот, ещё один «обознался». Вернее – без малейших сомнений и колебаний – признал нашего Глебчика за однозначно-своего…», – в очередной раз удивился внутренний голос. – «А венгерское, действительно, очень даже недурственное…. Денис Васильевич, кстати, искренне обрадовался этой встрече. Лицом посветлел, глаза – из колючих и насторожённых – превратились-трансформировались в лучистые и беззаботные. Словно бы груз тяжёлый и муторный упал с души бравого гусарского подполковника…».
Подошла очередь грустного тоста.
– Сергей Ефимович…. Ай, Сергей Ефимович! – печалился Давыдов. – Как же так, не ко времени? Даже сына родимого не дождался…. Пусть, земля ему будет пухом! Пьём, не чокаясь…
Постепенно разговор перешёл в деловое русло.
– Итак, братец, чем мы можем тебе помочь? – тщательно обгладывая золотистое крылышко рябчика, спросил Глеб. – Говори, всё исполним. Как и полагается.
– Дело здесь непростое. Я бы сказал – деликатное, особенное и тонкое, – гоняя по лбу задумчивые морщины, сообщил Давыдов. – Полковник Пётр Ларин, мой старинный боевой товарищ, зная, что мы направляемся – от Москвы – на юго-восток, попросил сопроводить его младшую дочку до Шацка. Там, в шести верстах от самого города, у Лариных имеется приличное и крепкое поместье. Мол, Москва нынче является не самым безопасным местом на этой грешной планете…. Я, естественно, не смог отказать другу и взялся доставить барышню до места назначения.
– Что это ты, произнося слово «барышня», слегка засмущался? – ехидно хмыкнул Глеб. – Готов голову дать на отсечение, что тут не обошлось без меткой стрелы коварного Амура….
– Не буду отрицать. Влюблён – как последний сопливый мальчишка! Такая девица…, слов нет. Мечта разгульного пиита, короче говоря…. Скоро, дружок, сам всё увидишь и, естественно, влюбишься. Кстати, дуэли можешь не опасаться. Моё бедное сердце нынче принадлежит…другой юной прелестнице. Следовательно, и влюблённость моя – в отношении Натали Лариной – носит чисто-платонический и теоретический характер…
– Всё это – очень хорошо и мило. Кто бы спорил? – известил Гарик, с аппетитом поглощая заячий студень. – Мечтательные и романтичные поэты, трепетные и нежные барышни, любовь-морковь…. Но в чём же заключается глубинная и нетленная суть предстоящего мероприятия? Каковы исходные данные? Конечные цели и задачи?
– Глубинная суть! Конечные цели и задачи! – насмешливо передразнил Давыдов. – Сразу видно, что человек долгие годы изучал пространную и занудную философию – любимую науку всех штатских хлыщей…. Не обижайся, пожалуйста, Игорёк! Это я так, брюзжу с лёгкого похмелья. Без пары литров пива очень трудно прихожу в себя, а у здешнего трактирщика только два литра – на троих – и отыскалось…. Итак, о деле. Мы с ребятами, – кивнул головой на молчаливых пепельно-русых типов, – должны незамедлительно проследовать…э-э-э, в направлении, противоположном Шацку. Что, спрашивается, делать с девицей? Отпустить в дальнюю дорогу одну, лишь с кучером? Нельзя, в здешних местах полно наглых разбойничьих ватаг. Оставить – дожидаться нашего возращения – на постоялом дворе? Это тоже полностью неприемлемо. В первую очередь, с точки зрения элементарного приличия и подозрительного общественного мнения. Молоденькая и симпатичная девушка – одна, без присмотра – среди разного придорожного сброда? Безобразный нонсенс и отличный повод для многочисленных, насквозь пикантных сплетен…. Ларин мне никогда не простил бы – такого легкомысленного и подлого поступка.