Жатва
Шрифт:
Спустя полтора часа Эбби переоделась в хирургический костюм. Закончив мыть руки, она вошла в операционную № 3.
Карен Террио лежала на столе. Ее бледное тело заливал яркий свет люминесцентных ламп. Медсестра-анестезиолог убирала бутылочки капельниц. Этой пациентке анестезия была не нужна. Карен Террио не чувствовала боли.
Возле стола в полном хирургическом облачении и перчатках стояла Вивьен. По другую сторону высился доктор Лим, хирург-почечник. Эбби уже приходилось
— Все подписано и скреплено печатью? — спросила Вивьен.
— В трех экземплярах, — ответила Эбби.
Она сама составила текст соглашения о целенаправленной передаче донорского органа. Таким образом, передача сердца Карен Террио для пересадки семнадцатилетнему Джошуа О’Дею была зафиксирована документально.
На Джо Террио подействовал возраст мальчишки. Он все так же сидел у постели жены, держал ее руку и слушал слова Эбби о семнадцатилетнем парне, любящем бейсбол. Дослушав, Джо молча подписал соглашение.
Потом он в последний раз поцеловал жену.
Медсестра помогла Эбби надеть стерильный халат и перчатки размера шесть с половиной.
— Кто будет изымать сердце? — спросила она.
— Доктор Фробишер из команды Тарасова. Я уже с ним работала, — сказала Вивьен. — Скоро должен подъехать.
— Как насчет переезда Джоша?
— Тарасов позвонил десять минут назад. Они получили все анализы Джоша и подготовили операционную.
Вивьен нетерпеливо смотрела на тело Карен.
— Я бы и сама извлекла сердце. Где этот чертов Фробишер?
Они подождали десять минут. Пятнадцать. Интерком возвестил о новом звонке Тарасова. Тот интересовался, как подвигается жатва.
— Пока никак, — ответила Вивьен. — С минуты на минуту ждем доктора Фробишера.
Наконец медсестра сообщила по интеркому, что доктор Фробишер приехал и переодевается.
Еще через пять минут в операционной появился Фробишер. С его мясистых рук капала вода.
— Перчатки девятого размера, — потребовал он.
Обстановка в операционной сразу же стала напряженной. За исключением Вивьен, никто из присутствующих не работал с Фробишером. Свирепое выражение его лица отнюдь не располагало к разговорам. Медсестры молча и проворно помогли ему надеть халат и перчатки.
Встав к столу, доктор Фробишер критически обвел глазами собравшихся и объект жатвы.
— Что, доктор Чао, опять неприятности? — спросил он.
— Как обычно, — ответила она и кратко представила собравшихся. — Доктор Лим займется почками. Мы с доктором Ди Маттео, если понадобится, будем ассистировать.
— Что с пациенткой?
— Сильнейшие травмы головы. Ее мозг мертв. Все необходимые документы на донорство органов подписаны. Возраст — тридцать четыре года. До катастрофы была практически здорова. Анализ крови произведен в полном объеме.
Рука Фробишера со скальпелем замерла над грудью Карен.
— Есть еще что-то, о чем я должен знать?
— Больше ничего. БОНА подтверждает высшую степень совместимости. Можете мне верить.
— Терпеть не могу, когда мне так говорят, — пробормотал Фробишер. — Хорошо, давайте-ка лучше быстренько глянем на наше сердечко и убедимся, что оно в хорошем состоянии. Потом отойдем от стола и не будем мешать доктору Лиму заниматься его делом.
Фробишер приложил скальпель к груди Карен Террио и одним быстрым движением произвел вертикальный разрез, обнажив грудину.
— Пилу для грудины, — потребовал он.
Хирургическая медсестра подала ему электрическую пилу. Эбби держала расширитель. Когда Фробишер принялся разрезать грудину, она невольно отвернулась. Ее слегка тошнило от визга дисковой пилы и запаха костной пыли, чего никак нельзя было сказать о Фробишере. Его руки двигались быстро и умело. Очень скоро он добрался до грудной полости. Скальпель замер возле околосердечной сумки.
Самой грубой частью операции был распил грудины. Дальнейшие действия отличались гораздо большей деликатностью. Фробишер вскрыл мембрану.
Увидев бьющееся сердце, он удовлетворенно хмыкнул.
— Ваше мнение, доктор Чао? — спросил он у ассистентки.
Вивьен молча и с каким-то благоговением проникла глубоко в грудную полость. Казалось, она ласкает сердце. Пальцы гладили его стенки, ощупывая каждую коронарную артерию. Сердце энергично билось в ее руках.
— Какое прекрасное сердце, — тихо сказала Вивьен, сияющими глазами взглянув на Эбби. — Будто специально для Джоша.
Заверещал интерком.
— Звонит доктор Тарасов, — послышался в динамике голос дежурной медсестры.
— Передайте ему, что сердце выглядит замечательно, — сказал Фробишер. — Мы начинаем изымать почки.
— Доктор Тарасов хочет поговорить с кем-нибудь из наших врачей. По его словам, это очень важно.
— Поговори с ним, — велела Вивьен.
Эбби сняла перчатки и подошла к настенному телефону.
— Добрый день, доктор Тарасов. Я — Эбби Ди Маттео, ординатор клиники. Могу сказать, что сердце выглядит просто замечательно. Через полтора часа мы будем у вас.
— Вы можете опоздать, — ответил Тарасов.
В трубке слышались торопливые переговоры, лязг хирургических инструментов. Сам Тарасов казался напряженным, он постоянно отвлекался. Он словно вообще забыл об их беседе. Сейчас он отдавал распоряжения. Потом вспомнил про телефон.
— Вы слушаете? За последние десять минут у этого парня дважды останавливалось сердце. Мы только что снова вернули его в синусный ритм. Но долго ждать мы не можем. Мы вынуждены подключить его к аппарату искусственного кровообращения, иначе парень не жилец.