Жажда искушения

Грэм Хизер

Энн удивленно вскинула брови.

— Да, она любила людей, жалела их, — продолжал Грегори, — и если кто-то в ней нуждался, считала своим долгом быть с этим человеком, хоть подчас и не стоило этого делать. Она…

— Она — что?

— Она имела связи со многими мужчинами. Почти со всеми, кого знала, — кроме меня.

— Я не понимаю…

— Я любил Джину. Не могу, однако, сказать, что она была в меня влюблена. Думаю, она влюбилась в вашего бывшего мужа, миссис Марсел, но не сумела порвать некоторые прошлые связи и, боюсь, не верила, что такой приличный человек, как Марсел,

действительно женится на ней и даст ей то, чего она искренне хотела от жизни.

— С кем еще она встречалась?

— О! — Грегори склонился к стойке. — Спросите лучше, с кем она не встречалась. Сюда придется включить и меня.

Энн улыбнулась, показывая, что поняла его шутку.

— Нет, серьезно, вы расскажете мне все, что знаете?

Он кивнул.

— Ее семья — из Дельты. Мама Лили Маэ, местная вудуистская гуру, доводилась ей двоюродной бабушкой или что-то в этом роде. Джина обожала ходить к ней. Она выросла на окраине Дельты, в убогой деревушке. Среди детей, с которыми она росла, был ее дальний родственник Жак Морэ. Она продолжала встречаться с ним здесь и каким-то образом время от времени оказывалась вовлеченной в его дела. По большей части чистые, однако чуть-чуть сомнительные, слишком уж большие доходы они ему приносили. А потом появился ваш муж, и… — Он помолчал, глядя на зеркала, которыми были увешаны стены клуба. — И еще был Хэрри Дюваль.

— А он?..

— Он — хозяин здешнего заведения. У нее с ним давние отношения. — Грегори замялся. — Было еще и несколько других, полагаю. Друзей. Друзей, которые больше, чем друзья. — Он поднял на Энн тяжелый взгляд карих глаз. — В тот день, когда ее убили, она ходила к Маме Лили Маэ. Ее что-то тревожило, и она говорила об этом со старой ведьмой.

— Вы спросили у нее — о чем? — нетерпеливо воскликнула Энн.

Он отрицательно покачал головой.

— Но…

— К Маме Лили Маэ просто так не пойдешь. Когда я говорю «Дельта», я имею в виду совсем особый мир, куда чужакам хода нет. Там ни до кого не доберешься: нет ни телефонов, ни света. Ничего.

— Мне бы хотелось с ней поговорить.

— Да?

— Да. Вы не могли бы это устроить?

Он некоторое время внимательно разглядывал ее лицо, подавшись вперед, потом вдруг сердито произнес:

— Значит, вы хотите отправиться в Дельту? В болота, к аллигаторам и з-з-змеям? — Конец фразы, скорчив страшную гримасу, он уже прошипел.

— Да.

— Дельта сурова к чужакам.

— Но я же буду с вами.

На этот раз он не успел ей ответить: к нему подошла стройная брюнетка с огромными серыми глазами.

— Привет, у меня перерыв. Можно с тобой выпить стаканчик скотча? О! — Она только теперь заметила Энн, сидевшую по другую сторону от него. — Привет, простите, я не хотела помешать…

— Синди, — перебил ее Грегори, — это жена художника.

— Бывшая жена, — с улыбкой уточнила Энн, протягивая Синди руку. — Энн Марсел.

— Синди Маккена. Очень приятно. Ваш бывший, кажется, отличный парень. О черт, наверное, это странно звучит? Я хотела сказать, что для предполагаемого убийцы он отличный парень. То есть… Господи. Но ведь он же ваш бывший, да? Что вы здесь делаете,

миссис Марсел? То есть я не имею в виду… черт, что я несу? Я хочу сказать, что для некоторых людей это место неподходящее… — Она смущенно замолчала. — Простите меня.

— Не извиняйтесь. Джон действительно отличный парень. И он этого не делал. Джон никого не убивал.

У Синди Маккена расширились глаза.

— Им удалось доказать, что он невиновен? Его больше не подозревают?

Энн покачала головой:

— Нет, никто ничего пока не доказал.

— О, мне очень жаль. — По ее виду можно было догадаться, что она говорит искренне, глаза ее по-прежнему были широко распахнуты. Глядя на нее, Энн вдруг поняла, что ей знакомо лицо этой женщины. И тут же сообразила откуда.

— О, вы — одна из тех, кто только что танцевал на сцене, — сказала Энн.

Синди покраснела и неловко кивнула.

— Это приносит неплохие деньги, — тихо ответила она.

Определенно.

— Вы настоящая красавица, — сказала Энн. — И танцуете так грациозно, так пластично. Замечательно поставленный танец.

Синди недоверчиво посмотрела на нее, потом на Грегори.

— Ты слышал?

Энн нахмурилась:

— Я сказала это совершенно искренне…

— И это очень приятно. Так приятно, — воскликнула Синди. — Я не привыкла к таким лестным отзывам, потому что чаще всего…

— Чаще всего, — сухо вставил Грегори, — комментируя ее танец, прибегают к словам на буквы «ж» и «с».

— Сиськи и жопа, — пробормотала Синди, словно Энн было трудно догадаться.

— Что ж, — заметила Энн, — это тоже может быть целомудренно.

Синди рассмеялась:

— Джон всегда говорил, что вы очень милая и талантливая. А теперь я вижу, что вы… вы еще и страшно преданная. У вас, должно быть, жутко болит за него душа. Как бы я хотела, чтобы мы могли вам помочь.

— Я решил завтра отвести ее к Маме Лили Маэ, — сказал Грегори.

— В Дельту?! — удивилась Синди.

— А почему бы и нет?

— О, ну просто потому, что… Я хочу сказать, что кому-то все это может показаться глупостью — гадание по костям, принесение цыплят в жертву и все такое… — Она снова улыбнулась, но улыбка тут же сошла с ее лица: посмотрев куда-то за спину Энн, она смертельно побледнела. Энн резко повернулась на своем высоком табурете и увидела того, кто так напугал Синди.

Подошедший сзади мужчина был высок, строен и мускулист, элегантно одет — темный пиджак и трикотажная серая рубашка. Кожа его отливала медью, а глаза были почти изумрудными. Неповторимая и поразительная внешность — волнующая, завораживающая. Подходя к Энн, он улыбался.

— Миссис Марсел, — голос был низкий, красиво вибрирующий, — добро пожаловать в «Аннабеллу».

— Вы знаете мое имя?

— Большинство новоорлеанцев знают теперь ваше имя. Ваша фотография была в газетах.

— Ах да. А вы, сэр…

— Энн Марсел — Хэрри Дюваль, хозяин «Аннабеллы», — представил их друг другу Грегори.

— Мы все здесь глубоко взволнованы последними событиями, вы же понимаете. — Его слова не казались банальными благодаря невероятному обаянию, которое излучал этот человек.