Жажда мести
Шрифт:
– Сила – жизнь моя! – воскликнул азартно Борис.
Но стук в дверь снова робко, но настойчиво повторился, и его услышал Борис, подошел к двери и спросил, полагая, что стучат соседи, зовя к телефону.
– Что надо?
– Открой, это я, Алла, – отвечал ему ужасно знакомый голос.
– Сейчас возьму ключ, у меня тут Володя Волгин, – буркнул он и, прицыкнув на прыснувших девушек, забегал по комнате, зашипел. – Быстро! Чтоб через минуту никого! Чтоб через минуту никого! Катастрофа!
Девушки, наспех похватав свою одежду, с трудом втискиваясь в нее, прыгая как
Алла, вне себя от ярости, видно было, что соседка ей все сообщила, ворвалась в комнату вихрем.
– А почему долго не открывал?
– Почему? Аллочка, милая моя, мы ведь собирались спать. Володь, объясни ей. Мы играли в шахматы. Естественно, ключ не мог найти. Ну, выпили немного. А что, нельзя? Ну, знаешь, так нельзя бросать детей, врываться, шуметь, не смеши людей. Вон, Володь, – обращался он к Волгину, как бы показывая, в какой дурацкой обстановке он живет. – Видишь, как живу я. Посмотри, как ты будешь. Какой молодец, не женился ты.
Алла рыскала по комнатам. Она нашла половую щетку на длинной палке и принялась подметать, как можно дальше засовывая щетку под диваны, кушетки и выгребая оттуда мусор. В смежной комнате на некоторое время стало тихо, как-то уж очень тихо, подозрительно тихо. Насторожился и Борис. Вскоре оттуда вылетела какая-то красная тряпка. Только присмотревшись, можно было заметить, что это было очевидное доказательство преступления – трусики! Борис побледнел и посмотрел в потолок.
– Что? – задыхалась от гнева жена. Но Борис и глазом не повел. – Что это? Я таких никогда не носила. Скотина! Что это? Что? Кобель!
– Кого ты имеешь в виду?
– Кого?! – Она со всего маху залепила ему звонкую пощечину.
– Володь, ну скажи. Что это такое? Аллочка, ты ошибаешься, я ни в жизнь, никогда! Ну, клянусь. Это твои. Клянусь, я однажды видел их у тебя! Я купил в ЦУМе, клянусь. Для тебя! На Первое мая! Нет, на День Победы!
Но Аллу, с виду безобидное существо, остановить было невозможно. Она высказала все, что думала о муже, пообещала заиметь любовника, плюнуть на него, на детей, на эту вонючую квартиру.
Борис слушал, гневался, лицо его то покрывалось краской, то бледнело. Наконец он обратил свой взор на Волгина и привлек его в свидетели:
– Володь, а вот ты вчера приходил с этой Таней, так это, может, она оставила?
Борис начал рассказывать интересную историю о том, как домой вернулся муж и застал жену с любовником и как любовник прыгнул с девятого этажа и не сломал себе ногу. Когда все успокоились и Аллочка вымела красные трусики вместе с мусором из квартиры, Борис пригласил снова жену за стол и сказал ей, обращаясь к Волгину:
– Представляешь, Володь, я веду, можно сказать, жизнь праведного ангела, сижу дома, носа не высовывая, занимаюсь мистикой,
Аллочка, поражаясь точности выводов мужа, его проницательности, боясь выдать мужу виновника всех ее волнений, молчала, переводя глаза с одного предмета на столе на другой.
– Ты хоть понимаешь, Аллочка, для чего это? Я знаю, что она, я знаю для чего! Знаю! Раз вызвала – поругались, два вызвала тебя – поругались. Надоело тебе. Естественно, мне тоже надоест такая подозрительность и что потом? Вывод какой? Ты помнишь? Кто подкладывал в кастрюлю тебе бумажки? Она! Клянусь!
IV
Борис вызвался проводить Волгина. Жидкий свет фонарей рассеивался в темноте, торопились домой одинокие прохожие. На улице Горького сразу все изменилось – свет фар от автомобилей, яркое освещение, группы гуляющей молодежи – любителей ночной жизни столицы.
– Если ты идешь и видишь свой идеал – упускать нельзя, – проговорил вполголоса рядом идущий Борис, наблюдая за лицами. – Упустишь этот миг, упустишь свою судьбу. Имей в виду, красота – это пролетевший ангел.
– Я думаю, что немного не так. Общее понятие Платона немного другое.
– Слушай, когда жил Платон? Какой век до нашей эры? А ты ведь не глупее его? Я тебе говорю! Не ссылайся на авторитеты, ибо они иногда врут. Нет ничего вечного. Вот мы – и красота – для нас.
– Борис, можно упрощать, а можно философски рассуждать. То, что понравилось, еще не есть красота, друг мой. Красота – это как момент зарождения жизни.
– Философ ты и есть философ. – Борис рассмеялся. – Но мы-то ведь любим живую красоту, а не формулу ее. Плевать мне на эту саму формулу, мне давай живую жизнь, друг ты мой.
Они расстались у метро. Волгин отправился на станцию «Филевский парк». По дороге он вспоминал чудесную девушку Светлану, как она металась между гордостью и желанием и как все же желание победило. «Желание – главный двигатель страсти на земле, а может быть, и в жизни», – подумалось ему.
По дороге домой он представлял, как сейчас примет душ, перед сном прочитает еще раз «Вступление» к своей книге «Стерегущий глаз жизни» и выключит свет. Прохладный, чистый воздух нежно проникал в легкие, и дышалось легко, свободно. Он остановился под деревом, послушать тишину. Было так приятно в этот поздний час.
Волгин, сворачивая на тропинку, заметил, что в его сторону смотрит юный тощий милиционер. Пристальный его взгляд насторожил Волгина, он заприметил две фигуры милиционеров, которые отчетливо выделялись в просвете тропинки, в начале которой горел фонарь. Он догадался: идут за ним. На всякий случай он ускорил шаг, резко свернул в сторону и спрятался за толстой елью. Некоторое время затаившись, сидел. Милиционеры, переговариваясь между собой, казалось, никуда не торопились. Когда они поравнялись с елью, за которой спрятался Волгин, он услышал, как один говорил другому: