Жажда мести
Шрифт:
– Когда после бомбежки они пошли в атаку и прорвались на наш КП, кто меня прикрыл собой, майор? Ты! – прослезился старый маршал, вытирая мокрые глаза рукавом.
– Э, нет, это было потом, а до этого ты сказал: «Уважай себя, товарищ Безмагарычный». Это важнее, потому что потом я делал то, что обязан был делать, простое дело ординарца. Так вот, Ларя, товарищ маршал, ты будешь звонить какой-то там крысе? Полковнику или подполковнику тараканьих войск? Ты, маршал, которому дорогу перешел выскочка Жуков! Которому поручил Верховный взять самый ответственный за всю войну плацдарм! Тебе в подметки не годится ни Жуков, ни Рокоссовский,
– Что ты предлагаешь, Капитоня? – спросил маршал нетерпеливо.
– Звони министру, чтобы он позвонил своему подчиненному, ты – гордость страны СССР, ты – маршал! Себя не уважаешь, то уважай звание маршала! Нет, министру не звони, звони Председателю Совета Министров Алексею Николаевичу Косыгину! Или чтоб он тебе сам позвонил. Кто он такой? Он воевал?
– Это уже перебор, – проговорила назидательно Лена. – Вы правы, дедушка у меня маршал, с ним все спешат поздороваться первыми, но как должен узнать Косыгин, что он должен позвонить дедушке?
– Когда смоленский князь противу дерзости искусством вооружась, – начал было маршал читать басню Крылова, хлопнул себя по лбу и воскликнул: – А ты, Лена, ты кто такая? Ты не можешь позвонить и сказать, что, мол, так и так, просит позвонить маршал Советского союза? Не можешь? А я могу. Я могу! Где телефонный аппарат Совета министров?
Принесли на длинном проводе телефон. Домработница Полина, сокрушенно вздохнув, глядела на дрожавшие руки майора. Но он бодро набрал номер. В телефонную трубку он представился:
– С вами говорит Герой Советского Союза ординарец великого маршала Ротмистровского майор Безмагарычный. С кем я говорю? Передайте, пусть позвонит маршалу домой. Все! Обязательно! Все!
Он положил трубку и обвел всех взглядом триумфатора.
– Ну что?
– А если не позвонит? Если не позвонит? – забеспокоился маршал.
– Ты говорил, что недавно был у Леонида Ильича Брежнева? По одному поводу. Так неужели думаешь Косыгин, старая лиса, не знает. Если он не уважает маршала, то уж своего Брежнева уважает. Позвонит.
– Дедушка, ай да Капитоня! – воскликнула Лена. – Да я ему водочки налью. Не майор, а генерал по соображению!
– Да, кругом разложение, – сказал маршал, обрадовавшись неожиданному выходу. – Брежнев мягкотелый, не может вожжи держать натянутыми. Не может. Ему только ордена! Ему только автомобили! Партию забыл!
– Ты прав, мой родненький дедушка, – поддакнула внучка. – Кругом рушится. Некому руководить, все жрут, пьют, по бабам бегают. А умных гениев зажимают. Ты почитай, что написали на рукописи Вовы, эти вонючие козлы. Это они губят, дедушка, все молодое, талантливое, его
– Лена, я прошу тебя, – попросил Волгин, приложив руку к груди.
– Нет, надо, они губят страну, за которую дедушка кровь проливал, за которую жизнь готов был отдать и Капитон Иванович Безмагарычный, а они губят. Себе особняки строят, в парикмахерскую ездят, дедушка, в Париж. Вон Галька Брежнева.
– До чего докатились, куры в магазине бельгийские, – возмутился маршал и сплюнул. – Представляешь, Капитоныч? Срам!
Телефонную трубку, как только раздался звонок, подняла Лена и тут же сунула ее дедушке со словами:
– Косыгин звонит, дедушка. Скажи ему все. По-солдатски!
Маршал с легкостью приветствовал по телефону Косыгина, сообщил, что некоторые вопросы государственной важности поднимал при встрече с Генеральным секретарем и попросил лично помочь ему открыть очень важный для патриотического воспитания молодежи музей – училище танковое, о котором он печется столько лет.
– Наверное, Алексей Николаевич, при нашей жизни мы не увидим его, – добавил он и глубоко вздохнул.
После этого маршал говорил с помощником Косыгина о случившемся с Волгиным, и было получено заверение в том, что все виновные в случившемся будут примерно наказаны. После решения по телефону этих вопросов маршал предложил тост за своего верного друга Безмагарычного. Волгин наблюдал за Леной. Она и была душой жизни в этом доме, когда решались какие-то важные дела, велись разговоры о государстве, о партии, о военных. Она живо всем интересовалась, ей нужно было все знать, во всем принимать участие.
– Дедушка, вот ты пойдешь еще к Брежневу? Хватит ему пить, скажи, что на старости стоит подумать о душе. Так вот скажи ему, что с ним хочет, мечтает поговорить молодой умный человек Волгин, как представитель той самой прослойки, на которой держится все государство. Пусть он выслушает его. Может, молодые партию спасут?
– Это мысль! – воскликнул Безмагарычный, обращаясь к маршалу.
– А что, – задумчиво произнес маршал, – пожалуй, действительно мысль интересная.
– Так вот, дедушка, тот самый случай, ведь он ему может глаза раскроет, ведь он же не полный, этот Брежнев, осел.
– Да нет, он народ любит, только ума бог государственного не дал, – отвечал маршал и почесал за ухом. – А что, товарищ Волгин, махнем в Кремль? Расскажешь все. Напряги свой талант, подумай, что говорить. Ты ведь умен. Я читал кое-что. Кто знает, может так случиться, что и пригодишься народу.
– Он, дедушка, не член партии, – ответила за Волгина Лена.
– Не так велика беда, примут. Надо что-то делать, надо, – сокрушался маршал. – Страна валится в пропасть разврата. Родина в опасности, я вижу страдания родного народа. Они вспомнят еще старого маршала.
VI
Волгин в издательстве бывал крайне редко, приходил исключительно за рукописью, ни с кем не дружил, молча, тенью проносился по длинным коридорам в редакцию критики и литературоведения, садился за стол, а заведующий редакцией критики приносил ему очередную рукопись. И он вскоре уходил. На этот раз его ожидали. Заведующий редакцией, – молодой человек, со следами частого употребления алкоголя на лице, но при светлом уме и весьма образованный. Звали его Александром Петровичем Карелиным, он настороженно встретил его и сказал: