Жажда скорости
Шрифт:
И двадцать четыре на семь находиться с отцом? Нет, спасибо. Я в любой день выбрал бы Соло, его плохую игру в покер и нескончаемую болтовню вместо полного молчания со стороны отца.
— Я в порядке, мама. Обучение отложили на пару недель, а мне просто нужно отдохнуть и посетить несколько курсов физиотерапии, — чего мне очень не хотелось.
— Ну, я могу возить тебя туда и обратно. Я больше не работаю...
— Мам, всё хорошо. Я действительно предпочёл бы остаться на базе.
— Остаться на базе? Или остаться
— Если ты имеешь в виду Соло, то да. Я наслаждаюсь его компанией. Он хороший друг...
Когда отец начал ворчать, я сузил глаза.
— Это правда, — сказал я. — Ещё он чертовски хороший пилот и мой партнёр по команде, пока я здесь. Так что если тебя обижает то, что он спал на полу, чтобы убедиться, что с твоим сыном всё в порядке после того, как он вернулся из больницы, то я не знаю, что тебе сказать.
Отец приподнял бровь от такого нарушения субординации, но мне было всё равно. Как он смел приходить сюда со своей лицемерной чепухой.
— Всё в порядке, папа. Мы ни разу друг к другу не прикоснулись.
— Грант.
— Что? Ты ведь из-за этого переживаешь, верно?
— Прямо сейчас я переживаю из-за того факта, что с тех пор, как тебя поставили в пару с этим парнем, ты сам на себя не похож.
— И что именно ты имеешь в виду?
— Ты ведёшь себя грубо, неуважительно, безрассудно. Я смотрел на твой полёт с коммандером Леви, ты там выделывался...
— Выделывался? Ты сейчас шутишь? Я летал с умом, безопасно и именно так, как меня учили. Так что даже не начинай это. Полагаю, ты считаешь, что это я виноват, что чёртов самолёт упал!
Я уже поднимался с кровати, моё возмущение было ощутимым, и когда мать положила руку мне на грудь, чтобы успокоить, через плечо она смотрела на отца.
Мало что могло заставить капитана Франклина «Бритву» Хьюза отступиться от спора или от своего мнения, но испепеляющий взгляд моей матери был одной из таких вещей.
— Франклин, думаю, ты должен извиниться перед своим сыном.
Отец тяжело вздохнул, склоняя голову, убирая руки в карманы брюк. Я не был уверен, что когда-либо видел его в простых джинсах, он всегда был одет в соответствии со статусом, не важно, на работе или дома.
— Послушай, сынок, я не хотел сказать, что произошедшее случилось по твоей вине. У нас опасная работа, и пока у тебя не появятся дети, не думаю, что ты поймёшь, каково видеть, что у твоего ребёнка неприятности.
— Это и твоя работа тоже. Я с детства смотрел, как ты летаешь, и думаешь, мне никогда не было страшно?
Отец почесал лоб.
— Это другое...
— Почему? В небе я был в безопасности, насколько это было возможно. Я делал всё по инструкции, и посмотри — я вышел из этого целым. Никакого вреда.
Тогда
— Так ли это?
— Да, посмотри на меня. Ну, не слишком пристально, но да, ничего не сломано, и всё на месте. Я в порядке.
— Ты не узнаешь, в порядке ли ты, пока не поднимаешься обратно в воздух, — он скрестил руки, начиная медленно расхаживать по комнате. — Это было травмирующее происшествие, а такое врезается в голову. Лучше тебе не быть на высоте пятидесяти тысяч футов, когда начнётся приступ паники.
— Этого не будет.
— Это возможно.
— Ладно, я возьму с собой в кабину бумажный пакет.
— Или ты можешь с кем-нибудь поговорить.
Я нахмурился.
— В смысле с терапевтом?
— У нас есть несколько на базе. Это было бы неплохо. Если не ради себя, сделай это ради спокойствия матери.
Ха. Это действительно был хороший отцовский совет? Будто он... волновался? Я знал, что мой отец не плохой парень, но он не показал никаких эмоций или сентиментов.
Я провёл рукой по колючей щетине на своей челюсти и кивнул.
— Хорошо. Это я могу.
— Ох, отлично, — улыбнулась мне мама. — Я могу записать тебя на приём.
— Нет, я сам, — когда её улыбка начала угасать, я быстро добавил: — Но спасибо.
Она сжала мою руку, легонько проводя большим пальцем по моей коже.
— Ты готов идти завтракать? Или заказать доставку?
— Завтрак звучит отлично. Я только надену солнечные очки, чтобы не напугать официантов.
— Наверное, это хорошая мысль, — усмехнулась она, поднимаясь на ноги. — Мы дадим тебе одеться, будем ждать в машине, когда ты будешь готов. Только если тебе не нужна помощь?
— Нет, я справлюсь. Спасибо, мам.
Когда она пошла к машине, отец прикрыл дверь и повернулся ко мне.
— Я знаю, что наседаю на тебя, и знаю, что ты думаешь. Но я никогда не стыдился того, кто ты есть, Грант. Ты мой сын, и я просто... — казалось, он забыл слова и сглотнул, прежде чем встретиться со мной взглядом. — Я не хочу, чтобы тебе было тяжелее. Вот и всё.
Я почувствовал в глазах жжение из-за неожиданных слёз, но не позволил бы им упасть. Не перед отцом.
— Спасибо, — сказал я, не уверенный, что ещё хочу к этому добавить, но благодарный, что он вообще сказал так много.
Он собирался уйти, но помедлил.
— И ещё кое-что. Если твой друг решит снова открыть дверь, убедись, чтобы он был одет. Нам нужно думать о последствиях.
И с этими словами он вышел из комнаты, оставляя меня в ошеломлении, пока я снова прокручивал в голове его слова, сохраняя в памяти, чтобы не забыть. Он никогда не принимал мою гомосексуальность, но его речь казалась переменой мнения, разве нет? Может, услышав, что его единственный сын катапультировался из самолёта, он обдумал всё заново.