Жажда золота
Шрифт:
Пролог
Проментри Пойнт, штат Юта
25 ноября 1869 года
— Постой!
Боже, он не слышит. Не оборачиваясь, шагает по дощатому настилу железнодорожной платформы. Еще мгновенье, и Патрик скроется из вида.
Девочку захлестнула паника, и она, путаясь в развевающихся юбках из выцветшего набивного ситца, бросилась вслед за удаляющейся мужской фигурой. Джейн Барнаби неслась по замерзшим лужам, покрывающим грязную, изрытую колесами улицу,
— Подожди! Пожалуйста, не уезжай!
В серой предрассветной мгле силуэт Патрика Рейли казался расплывчатым пятном. Должно быть, он все же услышал ее крик — на мгновение приостановился, но тут же вновь решительно двинулся вперед. Его длинные ноги быстро отмеряли расстояние между зданием вокзала и стоящим на путях пассажирским поездом.
Он уезжал от нее.
Страх сдавил горло, и Джейн отчаянно рванулась вперед. Паровоз уже пыхтел, напрягая стальные мышцы и готовясь к отправке.
— Подожди же!
Патрик не оборачивался, словно не слышал.
Вспыхнувший гнев придал ей сил, и Джейн закричала:
— Слышишь, черт тебя побери? Не смей садиться!
Он замер на полушаге и обернулся, глядя, как она бежит по платформе.
Джейн подлетела к нему и выпалила, не переводя дыхания:
— Я с тобой!
— Черта с два. Я уже сказал тебе вчера вечером: ты останешься здесь.
— Ты должен взять меня.
— Ничего я не должен, — нахмурился Патрик. — Возвращайся к своей мамаше. Она будет тебя искать.
— Нет, не будет. — Джейн шагнула к нему. — Сам знаешь: матери нет дела ни до чего, кроме опиума. Ей все равно, где я.
Он покачал головой.
— Ты и без меня это знаешь. — Джейн облизнула губы. — Я поеду с тобой. Матери я не нужна. И никогда не была ей нужна.
— Ну… мне-то ты тоже не нужна… — неловко выговорил Патрик. Его и без того красные щеки покраснели еще больше, а резкий ирландский выговор стал особенно заметен. — Не в обиду тебе. Но к чему мне ребенок!
— Я не ребенок. Мне почти двенадцать. — Джейн слукавила — ей недавно исполнилось одиннадцать, но Патрик, вернее всего, не помнит, сколько ей. Она решилась сделать еще один шаг: — Возьми меня с собой. Ведь я твоя дочь.
— Сколько раз повторять! Я не отец тебе.
— Мать говорит, что вернее всего — ты. — Девочка притронулась к пряди рыжих вьющихся волос, обрамляющих ее тонкое личико. — У нас одинаковые волосы, и ты часто приходил к ней до того, как она пристрастилась к трубке.
— Кроме меня, к ней приходила добрая половина мужиков, работающих на Тихоокеанской дороге. — Лицо Патрика неожиданно смягчилось, и он присел на корточки рядом с Джейн. — Видишь ли, у многих ирландцев рыжие волосы. И я, черт возьми, могу назвать четырех человек из нашей бригады, которые бывали у Перл постоянно. Почему бы тебе не выбрать одного из них?
Потому что ей отчаянно хотелось, чтобы отцом был Патрик. Он добрее всех тех, кто навещал ее мать у Француженки, заведение которой располагалось в палатке. Патрик чаще бывал пьян, чем трезв, но никогда не обижал женщин, как делали это другие, а завидев Джейн, даже выражал ей всякий раз грубоватую симпатию.
— Нет, ты! — Джейн упрямо вздернула подбородок. — Ты не можешь доказать наверняка, что это не ты.
Патрик так же упрямо вздернул подбородок, невольно в точности повторив ее жест.
— А ты не можешь доказать наверняка, что это я. Так что возвращайся назад к Француженке и оставь меня в покое. Господи, я понятия не имею, как обращаться с детишками.
Она изумленно посмотрела на Патрика:
— А почему ты должен со мной возиться? Я сама о себе позабочусь.
По его грубому лицу, словно высеченному из камня, пробежала тень сочувствия.
— Да, конечно, ты все это время сама билась как рыба о лед. Каково это, расти в лачуге среди шлюх да еще при мамаше, которая не выпускает изо рта чертову трубку с опиумом…
Джейн тут же воспользовалась его слабостью:
— Со мной не будет хлопот. Ем я мало и буду держаться подальше от тебя. — Он вновь начал хмуриться, и Джейн поспешила добавить: — Конечно, кроме тех случаев, когда тебе что-нибудь понадобится. Ты знаешь, я ведь привыкла много работать. Спроси любого у Француженки. Я выношу помои и помогаю на кухне. Подметаю, мою полы и бегаю с поручениями. Я умею считать и хорошо обращаться с деньгами. Француженка даже поручает мне в субботние вечера следить за тем, сколько времени провели посетители у женщин, и говорить им, когда истек срок, за который они заплатили. — Она стиснула руку Патрика. — Обещаю, я буду делать все, что тебе нужно. Только возьми меня с собой.
— А-а, дьявол, ты не понима… — Он на мгновение замолчал, глядя в ее широко раскрытые умоляющие глаза, а затем пробормотал: — Послушай, я работаю на железной дороге. Это все, что я умею. Сейчас работа здесь окончена, рельсы проложены. Мне предложили руководить бригадой в Солсбери, а для безграмотного ирландца вроде меня — это большая удача. Солсбери находится в Англии, по ту сторону океана. Ты не захочешь уезжать так далеко.
— Хочу! Мне все равно, куда мы поедем. — Маленькая ручка вцепилась в его мощное запястье. — Ты только попробуй… Обещаю, не пожалеешь.
— Как же! Черта с два, не пожалею! — проговорил Патрик с внезапной досадой, стряхнул ее руку со своей и встал. — Я не собираюсь до конца своих дней нянчить ребенка шлюхи.
И вновь двинулся к поезду.
Эта вспышка испугала, но не удивила девочку. Она привыкла, что все вокруг, кроме обитательниц заведения Француженки, не ставят ее ни в грош, относятся к ней с брезгливостью. Джейн давным-давно поняла, что она не такая, как другие дети, матери которых — законные жены, переезжающие из города в город вслед за своими мужьями, железнодорожными строителями. Те дети живут в совсем другом мире — там чистая одежда, вечернее купание по субботам и посещение церкви по воскресеньям. А в ее мире…