Жажда
Шрифт:
А вдруг это просто страсть? Ну, подумаешь… Разве сейчас сексуальные игры редкость?
Только что-то все равно не складывалось.
Если Машку никто не насиловал, то почему я отчетливо вижу следы ссадин и синяков? Результат грубых «ласк», который отпечатался на коже сестры, я еще могла списать на необузданную страсть, но вот ее поведение… Слишком странное для дев… женщины, удовлетворенной во всех планах. В том числе и сексуальном. Вот и сейчас радостный огонек, что на мгновение зажегся в ее покрасневших от рыданий глазах —
— Тогда я ничего не понимаю, — призналась я. — Что с тобой?
Машка помолчала, спрятала взгляд, но ответила, хоть и с неохотой.
— Я виновата. Я так виновата!
— В чем?
— Я не должна с ним спать. Это неправильно!
Против воли я рассмеялась. Дурочка! Моя глупая дурочка! Она стыдится?
— Машка, любви нет в списке смертных грехов.
Сестра упрямо качнула головой, волосы непослушной волной рассыпались по плечам.
— Есть, если он — чужой мужчина.
— В смысле? Он женат?
Показалось, что оторви мне сейчас руку, не ту, что продолжала захлебываться болью, а другую, здоровую — не заметила бы. Слишком жестоким был холод, который затопил душу с признанием сестры. Слишком свежи воспоминания об измене отца.
Все было слишком в ту ночь.
— Почти, — приглушенно ответила Машка. — У него есть невеста и скоро свадьба.
— Тогда, какого черта?! Мария, какого черта?!
Машка подпрыгнула на унитазе. Ее глаза расширились, может от удивления, а может от страха, который я точно заметила в глубине зрачков. Я вновь сорвалась на крик. Не помню, какой раз за последний час.
— Да потому что я люблю его! Как ты не понимаешь? А она — нет!
— Откуда такая уверенность?
— Знаю, — вздернула подбородок Машка. — А еще она не спит с ним! А если и спит, то ведет себя так холодно, как рыба! И он каждый раз приходит за страстью ко мне! Ко мне! А я… я каждый раз надеюсь, что он останется, но…
Машка горестно всхлипнула и словно обессилев, уронила голову на ладони. Во мне что-то дрогнуло.
Жалость?
Сочувствие?
Понимание?
— Он уходит к ней. Раз за разом, после секса, просто молча встает и… уходит! — В голосе сестры слышались нескрываемые нотки отчаянья, боли, тоски. Захотелось утешить, обнять, приласкать так, как я привыкла делать с детства. — Что мне делать? Марта, я чудовище!
Сказать, что ее признание выбило почву из-под моих ног — ничего не сказать. Оно было сродни цунами, снежной буре, торнадо… Хотя, любой природный катаклизм позавидовал бы той разрушительной силе, что обрушилась на мою голову в унисон с Машкиным голосом.
Моя сестра не девственница.
Моя сестра оказалась намного больше похожа на отца, чем я ожидала.
Изменница.
Похитительница чужого счастья.
Но разве я была вправе ее судить?
Я?
Если кто-то в этой крохотной комнате и был монстром, то точно не Маша.
— Мы
Я потянулась и заботливо утерла ее слезы. На душе стало заметно теплее от улыбки, что осветила родное лицо.
До того момента, пока боль в плече не достигла своего апогея. В глазах потемнело, я качнулась на пятках и стала заваливаться назад. Вскрикнула.
Машка среагировала быстро. Даже слишком быстро для пьяной. Или она уже давно таковой не являлась? Сестра ухватила меня за руки и потянула, пытаясь удержать.
Боль ударила в голову. Запульсировала в висках. Я захлебнулась в собственном крике.
Машка разжала пальцы. Я завалилась на спину.
Лоб покрылся испариной.
Но как только она меня отпустила — стало легче.
— Девки, чай готов! — прозвучал довольный Ларкин голос над головой.
Мутным взглядом я попыталась отыскать его обладательницу. С первого раза ничего не вышло.
— Ты побила Мэри Поппинс? — тонкие брови соседки взметнулись и удивленно выгнулись.
Сфокусировав взгляд на ее заостренном лице, я выдохнула. Ко мне вернулось ощущение реальности.
Машка фыркнула:
— Еще чего! Кажется, у нее что-то с рукой.
Ларка кивнула, ее губы разрезала широкая ухмылка. Было странно наблюдать, как исказились знакомые черты. Наверняка от того, что я смотрела снизу вверх, распластавшись у ног соседки.
— Мэри Поппинс пыталась отыскать в себе Рэмбо и выломать дверь, — откровенно насмехаясь, сказала Ларка. — Поиск не дал результатов. Дверь не пострадала.
Машка рассмеялась:
— А вот гордость наверняка!
— Перестаньте обе! Как вам не стыдно издеваться над бедным, больным человеком! — простонала я, приподнимаясь на одном локте.
Ларка нахмурилась, уперла костлявые руки в бока.
— Дай я посмотрю, что там у тебя.
И прежде, чем я сумела воспротивиться, Ларка нагнулась и потянула ткань футболки с ноющего плеча. Футболка треснула. Соседка присвистнула. Машка побледнела.
Я медленно повернула голову. Впилась взглядом в непонятный, острый холмик, что возвышался в районе плеча. Кожа блестела от напряжения. Почти багровая — она напоминала мне подгнивший помидор.
Тошнота подступила к горлу.
— Кажется, у тебя вывих, — деловито прокаркала соседка.
— Что?
Ларка со знанием дела придвинулась ближе, присела на корточки. Ее холодные пальцы дотронулись плеча. Меня пронзила молнией.
— Что ты делаешь?! — выкрикнула я, пытаясь отползти.
Крохотная туалетная комната не давала должного маневра для побега.
— Я вправлю, — заверила Ларка.
— Не надо. Пусть само как-нибудь, — смалодушничала я.
— Марта, — укоризненно прищелкнула языком Машка.
— Я ей не доверяю! — пискнула, косясь в сторону соседки.
Ларка громко хмыкнула: