Жажда
Шрифт:
Поплыли разноцветные круги.
— Машенька, открой, — захрипела я, пытаясь словить воздух, который враз стал соленым и горячим.
В ответ мне, вода за дверью зашлась еще большим напором.
— Пожалуйста!
Здоровой рукой я вновь заколотила в дверь. Лицо стало мокрым: от пота, слез.
Я была на грани.
Наверное, именно так начинается истерика. Клокочущими всхлипами, что рвались из груди, стягивали желудок в крутой узел и переворачивали весь мир. Будто кто-то грубо рылся в твоей черепушке.
Ларка по-хозяйски
Боль пульсировала в плече. От острых игл, которые, казалось, жадно вонзились в кость — отнималась рука. С губ сорвался прерывистый вздох. Никакая боль не сравнится с той, если я потеряю Машку.
— Эй, слышишь? Открой! Я писать хочу! — жалобно проскулила Ларка.
Вода не унималась. Текла и текла. Машка не отзывалась. Словно и, правда, оглохла. Я готова была сорваться и кинуться по комнатам, чтобы найти хоть какого-то крепкого парня, взломать проклятущую дверь!
— Слушай, я все понимаю, но найди себе другое место для заседаний! Дзюрить в штаны из-за тебя мне не улыбается! — неожиданно громко гаркнула Ларка.
Так, что я даже поежилась.
Вода затихла.
Соседка повернулась ко мне и подмигнула, победно улыбаясь. Замок щелкнул, дверь скрипнула. Я рванула ее на себя.
Машка сидела на краю пожелтевшего от времени унитаза и размазывала тушь по лицу.
Живая.
Невредимая.
Зареванная.
Разом с облегчением нахлынула неимоверная злость. Захотелось придушить сестру собственными руками! За такую безжалостную манипуляцию моими нервами!
Почувствовала, как чьи-то пальцы легли на плечо — присела, уходя от болезненного касания. Протестующее вскрикнула. Странно, но злость мгновенно улеглась.
— Я пойду, чай нам сделаю, — довольно пропела Ларка, убирая руку с моего плеча.
Дышать сразу стало легче.
— Какой чай в два часа ночи?
— Какой? — улыбнулась соседка. — С коньяком!
Я уяснила давно: если Ларка что-то решила, то убеждать ее в обратном — смысла нет. Все равно не послушает. А нервы твои потрепает. Постарается на славу. Ларка — она ведь матерее каратиста с черным поясом, в сфере отношений. Интернатовское детство научило выживать и никогда не давать себя в обиду. Ни при каких обстоятельствах не казаться слабой. И Лара не казалась, да и мне не давала.
Поэтому, когда Ларкины шаги затихли в коридоре, я лишь хмыкнула и обратила все внимание на сестру. Машка наклонила голову, избегая смотреть мне в глаза.
Прямо на грубо выкрашенный синей краской пол падали ее крупные слезы. Так проникновенно умеют плакать только маленькие дети, актрисы перед объективом камер и… Машка.
Я села на колени перед сестрой, стараясь отключиться от боли, что билась в плече. Взяла Машку за подбородок и заставила посмотреть на себя. Ее лицо было заплаканным, в разводах от макияжа, нижняя губа дрожала. Слезы, как крупные бусины, продолжали скатываться из глаз, скользили по шее за
— Прости меня, — выдавила я. — Машка, я просто очень за тебя волнуюсь.
Бусины перестали падать. Машка последний раз всхлипнула и немигающим взглядом уставилась на меня.
Серьезно.
Удивленно.
С долей необъяснимой вины.
— И ты, — робко сказала она, — прости меня, Марточка.
Настал мой черед удивляться.
— За что?
Маша потупила взор, громко сглотнула и нервно затеребила край платья.
— За все, — коротко сказала она и я поняла, что другого ответа не добьюсь.
Да и насколько он мне требовался?
Взгляд вновь невольно прошелся по ее сбитой фигуре, остановившись на разодранных колготках. Внутри что-то шевельнулось. И это что-то явно не несло в себе ничего хорошего.
Только сейчас я поняла, что выбрала не тот объект для своей злости. Вместо того чтобы срываться на Машку, необходимо было отыскать того, кто с ней развлекался. Таким образом. И…
Открутить голову.
Как я, три вершка от горшка — словами Ларки, буду это осуществлять — не имело значения. Главное, найти. А дальше что-то придумается.
— Маш, — тихо начала я, пользуясь моментом откровенности. — Можно вопрос?
— Да. Почему ты спрашиваешь?
— Он неприличный.
— Валяй, — беззаботно ответила Машка, но я успела заметить, как напряглась ее спина.
— Все это с тобой, — я обвела красноречивым взглядом доказательства своих предположений, — сделал мужчина? Я права?
— Права.
Я охнула. То ли от боли в плече, что продолжала возрастать и становилась острее, то ли от ужасного осознания, что моя сестра выросла.
— Это… — облизала враз пересохшие губы и отважилась на еще один слишком личный вопрос, раз уже начала тянуть за нить, — … был твой первый раз?
Сестра отрицательно покачала головой, нервно отерла заметно вспотевшие ладони и затряслась. Я не смогла выдержать нового потока ее слез и сорвалась на истерический визг.
— Тебя изнасиловали? Маша! Скажи мне кто он! Он взял тебя силой? — я не смогла сдержать поток вопросов, а потом и грязных ругательств, что выпрыгнули изо рта следом.
Машка округлила глаза. И сделала то, что я никак не ожидала от нее в такой напряженный момент.
Рассмеялась.
— Господи, нет! — наконец выдохнула она, отсмеявшись. — Марта, нет! Конечно, он меня не насиловал. Все было по… обоюдному согласию. Откуда тебе только такое в голову взбрело?
Не удалось скрыть удивление. И действительно, откуда? Я поежилась и скривилась в недоумении, уходя от ответа. Не объяснять же подлинную причину своих страхов за нее?! Чем дольше смотрела на раскрасневшееся лицо сестры, тем отчетливее понимала, что стала рабой собственного прошлого. Почему вдруг я решила, что если такое когда-то случилось со мной, то и Машка обязательно должна пройти через подобное?