Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы
Шрифт:
Последняя наша встреча была в январе 1983 ^года, перед той самой его роковой поездкой в Нью-Йорк. Стоял промозглый зимний день. Иду я по Дюмейн-стрит и вдруг встречаю его — он ведет каких-то гостей к себе во дворик. Такой постаревший, осунувшийся, в черной греческой морской фуражке. Мы встретились взглядами, он остановился, улыбнулся и помахал мне рукой».
Погасив сигарету, Синтия показывает отпечатанную на ротапринте собственную книгу: «По следам поэта. Теннесси Уильямс гуляет по Французскому кварталу Нового Орлеана» с многочисленными фотографиями Пэта О’Дэлла и Джона Бертона. Заметив мое недоумение, писательница с грустью поясняет: «Да, она все еще в таком виде. А знаете, что
«Все шестидесятые Теннесси был в подавленном настроении. Боялся, что его талант увядает, и еще понимал, что стареет. Начал крепко пить и в конце концов попал к известному нью-йоркскому доктору, которого он называл «доктор Чувствую себя хорошо». Этот доктор назначил ему уколы, и после первого сеанса Теннесси почувствовал себя настолько здоровым, что даже не позаботился узнать, что именно ему вкалывают. Очень скоро дни его стали начинаться с укола и порции мартини. Через несколько дней состояние, физическое и умственное, резко ухудшилось, и в 1969 году его брату Дэйкину пришлось поместить Теннесси в сент-луисскую психушку. Там-то и обнаружилось, что лекарство, которое ему вводили, было быстродействующим наркотиком и в сочетании с алкоголем давало пагубный эффект». (С. Рэтклифф «По следам поэта».)
«Ко времени возвращения в Новый Орлеан я уже полностью замкнулся и ушел в себя. Правда, внутри что-то продолжало сопротивляться, неистово, почти безнадежно, словно пытаясь как-то выправить положение.
И я нашел идеальное место, чтобы эту попытку предпринять. Кто-то из знакомых (сейчас уже не помню кто) снял мне на полгода во Французском квартале на Дофэн-стрит этот прелестный розовый домик с белыми ставнями. Дом был прекрасно отремонтирован и обставлен покойным Клеем Шоу. Это был один из домов, окна которых выходили и на Дофэн-стрит, и на Сент-Луис и вместе образовывали букву «L»; в каждом был внутренний двор, где кроме садика имелся еще бассейн. Погода стояла солнечная, тихая, и каждый день милая темнокожая девушка приходила делать уборку; но, несмотря на все эти благополучные условия, я чувствовал себя в нем, как герой Кафки в своей норе.
Каждое утро пытался писать, но это оказалось так же трудно, как и разговаривать. Недели через две или три один из немногих приятелей, с которыми я все еще поддерживал контакты, уговорил меня устроить вечеринку. Это было самое нелепое и ужасное, что можно было придумать, если ее вообще можно было назвать «вечеринкой».
Настоящая показуха — были приглашены почти все, кого я в городе знал. Но смог только поздороваться с гостями (лишь немногих из них я помнил по имени) — и тут же уселся в угол с видом холодного равнодушия.
Теперь понятно, как трудно описывать собственную депрессию?» (Книга Т. Уильямса «Мемуары».)
«Вот в эти годы — и под влиянием лекарств тоже — он и написал сборник пьес «Страна Дракона». Теннесси объясняет это заглавие так: «Страна Дракона — это страна боли, необитаемая страна, в которой все же кто-то живет». Действие одной из пьес этого сборника, драмы «Искалеченные», происходит в отеле «Серебряный доллар» на Южной Рэмпарт-стрит во Французском квартале. Но Уильямс перепутал страны света, что в «городе Полумесяца» сделать нетрудно. На самом же деле граница Французского
Однако Уильямс неслучайно выбрал именно Северную Рэмпарт-стрит. Когда-то она была частью Сторивилля, теперь же превратилась в одну из самых запущенных улиц квартала, а отель «Серебряный доллар» на самом деле был захудалым публичным домом. Смотрите, вот это здание, оно почти разрушено, но все-таки по-своему красиво, построено не без вкуса, ведь эти архитекторы — они потом построили и роскошный Сторивилль. Сегодня «Серебряный доллар» — все еще «меблирашки», гостиница сомнительного свойства. Но похоже, что именно такое здание Уильямсу и было нужно.
В пьесе две главные героини — Тринкет и Селеста. У Тринкет отрезана грудь — рак, и она боится, что подруга станет об этом болтать и она потеряет клиентов. Действие происходит в ночь перед Рождеством; героини пьют и ругаются. Но вот с одного конца улицы к дому подходят песенники, с другой — их лидер Черный Джек (кажется, что он одновременно олицетворяет и смерть и нечто вроде распутного Спасителя). Все поют, и героини чудесным образом успокаиваются и мирятся. Пьеса была поставлена в 1966 году и выдержала всего несколько представлений. Однако я верю, что она опередила время и ее еще ждет возрождение». (Книга С. Рэтклифф «По следам поэта».)
Еще один адрес — Орлинз-стрит, дом № 710. Аккуратный трехэтажный бледно-голубой дом. Здесь в декабре 1946 года Уильямс приступает к работе над своей самой любимой пьесой, «Камино Реаль», пишет ее первый вариант — «Десять блоков на «Камино Реаль» (несколько лет спустя этот вариант даже собирался ставить на Бродвее Элиа Казан с Эли Уоллахом и Барбарой Бэкли в главных ролях). Работа была не слишком продолжительной, но очень напряженной и интересной — драматург буквально заболел этой пьесой. И творческому вдохновению Уильямса, несомненно, способствовала атмосфера Французского квартала.
«Той зимой я приехал туда в полном одиночестве и начал подыскивать себе квартиру во Французском квартале — я жил там в прошлый приезд. И мне посчастливилось: нашел отлично обставленную комнату на Орлинз-стрит, в полу квартале от собора Людовика Святого, позади которого, во дворе, можно было любоваться огромной статуей Христа. Казалось, его широко раскинутые руки призывают весь мир прийти к нему в объятия». (Т. Уильямс «Мемуары».)
Поиски трамвая «Желание» неизбежно ведут туда, где написана самая знаменитая уильямсовская пьеса. Балкон на втором этаже трехэтажного светло-розового дома на Ройял-стрит, в котором сейчас магазин «ти-шерток» (теннисок). На стене небольшая мемориальная доска. Простенькая надпись: «В 1946–1947 годах здесь жил Теннесси Уильямс и написал пьесу «Трамвай «Желание».
«Что мне особенно нравилось в этой моей квартире — это длинный обеденный стол на застекленной веранде. Идеальное место для работы по утрам. Вообще в Новом Орлеане, по-моему, лучшие веранды. Понимаете, город ниже уровня моря, и, может быть, поэтому создается впечатление, что облака и небо здесь совсем рядом. В Новом Орлеане облака всегда у тебя прямо над головой. Наверное, это даже не облака, а, скорее, туман с Миссисипи, но, когда смотришь с веранды, они так близко, что если бы не стекло, то их можно было бы потрогать. Облака кучерявые и вечно куда-то спешат… Весь день был в одиночестве и по привычке — а я следую ей и поныне — рано вставал, пил черный кофе и принимался за работу». (Т. Уильямс «Мемуары».)