Желание сердца
Шрифт:
— Позже вы обязательно расскажете мне об этом, мистер Хаттон, — улыбнулась Вайолет. — Я никогда не закончу распаковывать вещи, если буду болтать здесь с вами. Возможно, я все-таки решусь выйти на прогулку. Тогда мы встретимся примерно через час внизу.
— Обязательно, мисс Уолтерс, смотрите не обманите меня.
— Наверное, придется пойти, хотя бы ради того, чтобы спасти вас от этих развязных француженок, — рассмеялась Вайолет. — А пока будьте здоровы.
Вайолет заспешила назад, пробежав гостиную, а Корнелия быстро отошла на середину комнаты, чтобы служанка не догадалась
— «Максим» — вот как называется то место, куда ушел его светлость.
— Спасибо, Вайолет. Интересно, какое оно. Как ты думаешь, я могла бы туда пойти?
— Но только не одна, ваша светлость, — Вайолет пришла в ужас.
— Да, наверное, ты права. Почему перед женщинами всегда столько запретов?
— Не перед всеми, ваша светлость.
— Разумеется, это зависит от самой женщины! Корнелия вспомнила о тете. Окажись Лили на ее месте, она не сидела бы здесь одна в половине десятого, горюя о том, что не может выйти и занять свои мысли чем-нибудь, кроме сожалений и невзгод.
«Наверное, со мной что-то не так», — решила Корнелия. Герцог был бы рад избавиться от нее, забыть, что он женат на скучной, несговорчивой женщине. И, несомненно, найдется немало особ, которые с готовностью помогут ему забыться.
При мысли, что он сейчас беззаботно веселится без нее, Корнелия едва не расплакалась. Что делают мужчины, когда отправляются в одиночку по Парижу? В ее воображении пронеслись картины вакханалий, но какие-то бесплотные и туманные. Корнелия даже разозлилась на себя за такое абсурдное неведение и наивность. Но почему она не знает, что делают женщины, далекие от светских кругов, чтобы привлечь мужчин? Как можно сражаться с врагом, которого никогда не видел и о котором ничего не знаешь за исключением того, что это враг?
Корнелия почувствовала себя разбитой и беспомощной. А вслух она с сожалением сказала Вайолет
— Наверное, мне лучше лечь спать, больше ничего не остается.
— Очень хорошо, ваша светлость, — отозвалась Вайолет. Стоило Корнелии поднести руки к нитке жемчуга, чтобы
расстегнуть замочек, как раздался стук в дверь. Вайолет пошла узнать, в чем дело, но не смогла разобрать, что говорит мальчик-рассыльный, пришлось Корнелии помочь ей.
— Один джентльмен спрашивает мадам, — повторил рассыльный.
— Джентльмен? — переспросила Корнелия. — Как его зовут?
— Месье Блайд, мадам. Корнелия слегка вздрогнула.
— Немедленно проводи его наверх, — распорядилась она.
— Очень хорошо, мадам, — ответил мальчишка и заторопился вниз.
— Это мой кузен Арчи, — объяснила Корнелия служанке. — Мы не виделись с ним два года. Он приезжал к нам в Ирландию незадолго до гибели родителей. Интересно, как он узнал, что я здесь?
— Думаю, сообщение о вашей свадьбе разлетелось по всем французским газетам, ваша светлость, — сказала Вайолет.
— Да, конечно, я совсем забыла, что газеты сообщали о нашей свадьбе и о том, куда мы направляемся в свадебное путешествие. Как здорово — я снова увижу кузена Арчи!
Она взглянула в зеркало и поправила сложную прическу, сооруженную Вайолет по всем
— Хорошо, что я не переоделась, — сказала она и про шла в гостиную.
Через несколько минут объявили о приходе Арчи Блайда. Он вошел — высокий, светловолосый, воплощение элегантности. Вся его энергия расходовалась, в основном, на портных. Он всегда был безукоризненно одет по последним предписаниям моды, его цилиндр сиял ярче, чем у других, и как бы ни было жарко на балу, и как бы усердно ни танцевал Арчи, его воротничок неизменно оставался жестким, а гвоздика в петлице никогда не увядала.
Сто лет назад его причислили бы к «бакам» (как называли английских щеголей) и считали бы соперником известнейшего законодателя мод Джорджа Бруммеля. В эпоху Эдуарда его называли «натом», и он служил образцом для мужчин своего поколения, которые изо всех сил старались подражать ему, но обычно вскоре с унынием вынуждены были признавать тщетность таких попыток.
Несмотря на внешний лоск, Арчи обладал золотым сердцем. У него повсюду были друзья, он обезоруживал людей добродушным юмором, никогда не подводившей его способностью в нужную минуту сказать нужное слово, готовностью помочь каждому, кто попадал в беду, какие бы неудобства это ни влекло для него самого.
Арчи приходился двоюродным братом Эдит Уидингтон-Блайд и был единственным из ее семьи, кто остался верным старой дружбе, когда она убежала с Бертраном Бедлингтоном. Сколько Корнелия помнила себя, Арчи приезжал к ним раз в год на время скачек. Хотя наверняка он не находил привычного комфорта в Роусариле, где не хватало места для всех его щегольских костюмов, отчего камердинер Арчи всякий раз приходил в негодование, сам Блайд никогда не жаловался, а оставался как всегда благодушным и улыбчивым, не обращая внимания ни на плохую погоду, ни на недостатки обслуживания.
Теперь, когда он появился в гостиной, у Корнелии вырвался легкий возглас радости, и она побежала к нему, протягивая руки.
— Арчи! Я так счастлива видеть тебя! — воскликнула она. Он поймал ее руки и ласково поцеловал в щеку.
— Рад видеть тебя, старушка, — произнес он. — Но к чему такое затемнение?
— Ты имеешь в виду мои очки? — спросила Корнелия. — Есть кое-какие причины. Позже расскажу. Как ты узнал, что я здесь?
— Открыл свою любимую газету несколько часов тому назад, — объяснил Арчи, — и прочитал о твоей свадьбе и о том, что ты сегодня приезжаешь. Сразу решил — загляну узнать, как у тебя дела. Дело в том, что я весьма удивился — мне ничего не было известно о твоей помолвке.
— Ее объявили шесть недель тому назад, — сказала Корнелия. — Ты, наверное, просто пропустил.
— Не представляю, каким образом, — заметил Арчи. — Тем не менее ничего страшного не произошло, если не считать, что я не сделал тебе свадебного подарка.
— Милый Арчи! Как замечательно, что ты пришел! Арчи ласково ей улыбнулся.
— Ты нашла себе блестящую партию, — сказал он. — К тому же я слышу со всех сторон, что Роухамптон хороший малый. Где он, кстати?
— Ушел в «Максим», — ответила Корнелия, — и знаешь, Арчи, я тоже хочу туда пойти.