Желание
Шрифт:
скрипела.
– Еще раз! – сказал я.
Мы снова ударились об нее, в этот раз раздался громкий треск. Мы ввалились в
комнату.
Арун вскочил на ноги, я выпрямился.
– Мам! – он подбежал и опустился возле доктора Натарай, лежащей на полу у стола.
Рядом с ней лежал лиловый шарф. Арун гладил ее щеки, убирал волосы с глаз. Но по
одному взгляду на бледность ее кожи было все ясно. Ее теплая смуглая кожа была
пепельно-серой, конечности лежали как
взвыл Арун, прижимая ее к себе, укачивая ее. – Нет, мам! – он обхватил ее руку, тер
пальцы, словно так мог вернуть ее.
От его горя в моем горле появился ком. Я опустился рядом с ним, схватил его за
плечо. Я поискал пульс, Арун поднял кулак, словно хотел ударить меня или отбить руку.
Я покачал головой, подтверждая то, что мы оба уже знали. Печаль и гнев нахлынули на
меня, и вдруг я словно стал тринадцатилетним, снова одиноким, беспомощным,
держащим тело матери в руках. Я тогда не хотел утешений. Я хотел избить мир.
Только не доктор Натарай. Не наша тетя.
– Но как? – проревел он, мой тихий друг, никогда не повышавший голос. – Почему? –
он схватил подушку с соседнего кресла и подложил под ее голову. Арун вскочил на ноги и
принялся дико озираться.
Аккуратный стол доктора Натарай был в хаосе, верхний ящик был выдвинут. Два
пустых флакона были на столе, еще один упал на пол. Арун подошел к столу и схватил
один.
– Адреналин. Это были ее вещества на случай аллергии, - он потряс пустой шприц. –
У нее аллергия на арахис, но она была осторожна.
– Нужно вызвать скорую, - сказал я.
На стене за нами был включен экран, но я не обращал внимания на тихие голоса, как
и на программу, что там шла.
– Нет, - ответил Арун. Он поднял один из пустых шприцов и постучал о ладонь. Он
поднял шприц к лампе над нами, крутя его и потряхивая. – Во всех трех шприцах
жидкость оставила коричневый след. Адреналин.
Я не сразу понял, что он сказал.
– Черт, - сказал я.
– Все закончилось, - сказал Арун, - но дата свежая. Она была осторожна. Она бы не
позволила даже одной ампуле закончиться, а трем – тем более. Ее жизнь зависела от этого.
Я склонился и поднял разбитый ноутбук доктора Натарай.
– А вот ее Ладонь, - она лежала недалеко от тела доктора Натарай. Экран устройства
связи тоже был разбит, но не от падения, а словно на него кто-то наступил. А потом я
заметил, что доктор Натарай что-то сжимала в руке. Ее рука была прижата к груди, словно
защищая это.
Пульт от экрана.
Я повернулся к экрану на стене, голос пробился через панику и смятение. Доктор
Натарай
темно-зеленого и золотого сари. Она выглядела величественно как королева.
– Мы должны что-то делать, чтобы уйти с разрушительного курса. Мы должны
работать вместе, чтобы уменьшить загрязнения, что мы выбрасываем в воздух, которым
дышим, в воду, которую пьем, в почву, где растет наша еда. Я прошу правительство
Тайваня принять необходимые законы, чтобы исправить наши ошибки ради нас. Ради
Земли, - она смотрела в камеру, темно-карие глаза были добрыми, но решительными. –
Мы отравляем себя. Нашу планету. Наш дом, - подчеркнула доктор Натарай.
Юная ведущая программы «Давайте поговорим» кивнула, а потом склонилась,
скрестив идеальные длинные ноги.
– И что вы скажете ю Тайваня, которые проживают здоровые долгие жизни в
регулируемом помещении и в их костюмах? Которые говорят, что проблемы нет?
Улыбка доктора Натарай была решительной.
– Это временное решение. Я говорю всем ю Тайваня, всем, кто считает, что у них
есть все в этом мире, кто верит, что можно выжить, окружив себя пузырем. Нет. Все мы –
создания этой земли, этой общей экосистемы, - она подняла руки, ладони все еще были
сжатыми, а пальцы – переплетены. – Мы связаны. Мы едины. Вы не сможете выжить,
пока экосистема вокруг вас умирает. Вы не можете скрыться от эффектов глобального
потепления. Все плохо. Я прошу не ухудшать ситуацию. Еще не поздно изменить курс.
– И как обстоит дело с продвижением закона о помощи окружающей среде, доктор
Натарай?
Лицо доктора Натарай ожесточилось, она поджала губы.
– Хуже, чем я ожидала. Я пыталась продвинуть закон в законодательный юан почти
год, но прогресса нет. У меня есть доказательство, что кто-то активно работает против
рассмотрения этих законов.
Глаза ведущей расширились от потрясения.
– Кто же?
– Не знаю, - доктор Натарай смотрела в камеру. – Но когда я узнаю, я пойду на все,
чтобы раскрыть их. Дело не в бизнесе, политике или выгоде. Дело не в здоровье. Дело уже
в нашем выживании.
Изображение застыло на экране, выражение лица доктора Натарай было
напряженным, ее изящные ладони были перед ней, словно она умоляла зрителей.
– Почему это было включено? – я повернулся к Аруну, судорожно дыша.
– Это интервью показывали вчера вечером, - Арун опустился рядом с мамой и
коснулся руки, что сжимала пульт. – Она никогда не смотрела свои интервью на экране, -