Желания боги услышали гибельные...
Шрифт:
Под куполом то и дело раздавались писк нетопырей и шуршание их крыльев, в окнах звенел, сливаясь с тишиной, хор ночных цикад. Когда глаза Джустиниани привыкли к полутьме, он различил Тентуччи, привязанного к одному из опорных столбов в центре, на рубашке его была кровь. Он поднял на Джустиниани измученное лицо и покачал головой. Из темноты выступили одетый в сутану Гвидо Веральди и пошатывавшийся Рафаэлло Рокальмуто, в тёмном углу Джустиниани разглядел хромца Орсини и Альбино Нардолини. Пинелло-Лючиани окончательно пришёл в себя и, казалось, удивился, что оказался в часовне. Он лихорадочно ощупал себя и на несколько секунд замер со странной улыбкой на лице. Джустиниани видел тусклое сияние в его
— Приветствуем вас, ваше сиятельство, — тяжёлый бас красавца Веральди гулко и спокойно прозвучал под сводами.
Винченцо вежливо поклонился. Потом сделал несколько шагов и приблизился к Тентуччи, сразу увидев у того огромный кровоподтёк на левой скуле и разбитые губы, и снова ощутил приступ злобы, зашипевшей в нём разъярённой змеёй.
— Зачем ты приехал? — пробормотал Тентуччи, — я же не писал…
— К тебе, — резонно ответил Джустиниани, — они избили тебя?
— Хотели, что бы я вызвал тебя сюда, — Карло облизал окровавленные губы.
Им не мешали говорить. Все остальные в пяти шагах от них обступили ларец, поставленный на пустой низкий постамент, где раньше, видимо, была статуя Христа. Пинелло-Лючиани, как различил Джустиниани, тёр крышку и бормотал какую-то абракадабру. Винченцо понял, что он пытается произнести магическую формулу «Адраксар», о которой он прочёл у аббата Бартоломью, и усмехнулся, подумав, какое счастье для него в том, что среди адептов дьявола никогда не было ни одного по-настоящему образованного и умного: в заклинании мессир Андреа сделал три грубейших ошибки.
В часовне стало темней — сквозняк задул лампаду на хорах.
Бьянко и Веральди несколько минут ждали эффекта заклинания, произнесённого Пинелло-Лючиани, но ларец молчал, как старая могильная плита. Потом оба обернулись и медленно подошли к Джустиниани. Винченцо с интересом взглянул на Энрико, перевёл глаза на священника. Было заметно, что его опасаются: у обоих в руках были пистолеты. Джустиниани понимал, что от него рано или поздно потребуют открыть ларец, и спокойно ожидал этого. Пинелло-Лючиани прекратил свои бестолковые усилия и прошипел, чтобы графа подвели ближе. В спину Винченцо упёрлись два пистолетных дула, и он подошёл. Злость Винченцо странно растаяла, точно растворилась в нём, он поймал себя на том, что испытывает острое любопытство.
— Вы можете это открыть?
Винченцо молча кивнул и, прикоснувшись к ларцу, приказал ему открыться. Крышка услужливо распахнулась, здорово испугав Рокальмуто, вскрикнувшего от неожиданности. Рафаэлло, и это было заметно даже в тусклом свете лампады, был смертельно бледен и явно всё ещё болен, Джустиниани рассмотрел воспаление в его мозгу и понял, что скоро его ждёт кровоизлияние. Пинелло-Лючиани тоже вскрикнул, но от ярости, обнаружив, что ларец почти пуст. Все обступили шкатулку, подполз на костылях Орсини, подошёл и Нардолини. Пинелло-Лючиани трясущимися руками вынул вольты, переложил их в стоящий внизу у его ног другой ларец, тут же схватил нож и, торопливо поддев бархат, попытался вынуть из ларца второе дно. Джустиниани напряг зрение. Вот тебе и на…
Оказалось, ларец таил и другие секреты.
Пинелло-Лючиани возился так долго, что Джустиниани лениво предложил ему свою помощь, но ответом ему был злобный взгляд припадочного. Наконец мессиру Андреа удалось подцепить проложенный на дне пласт, обтянутый бархатом, и вытащить его на тусклый свет. Всё снова обступили постамент. Винченцо тоже заглянул внутрь, ему никто не препятствовал, хоть пистолетные дула все ещё упирались ему в спину и в бок. На дне лежал небольшой лист папируса очень тонкой выделки.
— Что это за каракули? — зло прошипел Пинелло-Лючиани.
— Было сказано, что там три заклятия…
— Поди, разбери такое.
Джустиниани молчал. В тексте мелькали буквы арамейского письма: семкат, каф, гамаль, алаф, шин…Текст был написан на языке сурет, ассирийском диалекте арамейского. Так, стало быть, именно за этой бумагой шла охота?
— Да тут сам чёрт ничего не разберёт, — разочарованно протянул Нардолини.
— Чёрт это прекрасно разберёт, — первый раз в жизни вступился за дьявола Джустиниани. — Сатана не глуп, у него ангельская природа, дураком его не назовёшь, — ядовито заметил Винченцо, прозрачно намекая на то, как именно можно назвать стоящих вокруг. Он вспомнил свой давешний сон и улыбнулся.
— А вы можете это прочесть? — спросил его Гвидо Веральди.
Джустиниани с каменным выражением на лице протянул руку, взяв папирус и повернув текст к свету, чуть сощурясь, начал изучать написанное. Арамейский он знал, но диалект слегка видоизменил слова. Это писал не Гвидо: руку дяди Винченцо знал. Это было написано, судя по состоянию папируса, несколько столетий назад, текст разделялся на три части. В первой было тринадцать строк, во второй — семь, в третьей — всего три. Он разобрал текст первого абзаца, хотя и не полностью: некоторых слов не понимал. Это было древнее заклинание Баал-Звува, рядом стоял знак — Зло Изначальное. «Ярость Его не знает предела, а Сила бесконечна. Он — из тех, кому никто не может противостоять. У этого Существа нет Печати, ибо никакой знак, начертанный человеческой рукой, не вместит его ужасную суть» Второе заклинало Баал-Хаборим, демонов огня. Третье… Джустиниани напрягся. Третье взывало к Баал-Бегериту, и было заклятием от врагов, в нём упоминались десять казней египетских.
Все толпились вокруг него, Джустиниани заметил, что Веральди смотрит через его плечо и даже опустил пистолет, но Бьянко по-прежнему упирал ему в спину дуло разряженного им пистолета Пинелло-Лючиани. Винченцо лихорадочно размышлял, вспоминая прочитанное в последние дни, припомнил слова оберега… Но круг… Эти глупцы кое-что понимают в дьявольских ритуалах, и не дадут ему защитить себя. Что же делать? Стоп. А что ему нужно? Темнота. Темнота на пару минут… Эта чёртова лампада… Бестия Поланти говорила, что у него сил — как у легиона бесов, а он не может погасить жалкую лампаду. А почему не может? А он пробовал? Джустиниани сделал вид, что щурится на неярком свету, и бросил взгляд на лампаду. «Погасни, огонь, погасни, Бога ради…» Лампада зачадила.
— Здесь арамейские заклинания на вызов демонов ада, — произнёс Винченцо внушительно.
— Вы можете прочитать?
«Погасни!» Лампада, несколько раз вспыхнув чуть ярче, погасла.
— Могу, но здесь мало света… — с высокомерным спокойствием пожаловался он.
— Чёрт возьми, — взбесился Пинелло-Лючиани, успев вырвать у него из рук папирус, — принесите огня.
Воцарилась темнота, Веральди сделал несколько шагов и стал у двери, положив руку на засов, а Бьянко опустил пистолет и пошёл в крипту. Джустиниани торопливо отошёл к Тентуччи. Сердце его колотилось. Здесь он был почти неразличим в темноте. Винченцо вытащил нож, раскрыл его и торопливо обвёл круг вокруг опоры, где стоял Тентуччи. Ему повезло — линии совпали. Он вслепую быстро нарисовал в круге арамейский знак охраны — «?????» — о котором читал в фолиантах Гвидо. «Молчи, Карло», успел шепнуть он и снова отошёл. Постепенно мрак чуть рассеялся, теперь лунный свет проступил сквозь полуразбитые цветные витражи.