Желанная и вероломная
Шрифт:
Значит, она считает, что все мужчины одинаковы?
Она жаждет битвы? Ну так дождется.
И скоро узнает, что на самом деле мужчины очень сильно отличаются друг от друга.
Глава 5
Келли совсем не была уверена в том, что ей удалось обмануть своего незваного гостя, притворившись спокойной и равнодушной. Пока она добралась до кухни, ладони у нее взмокли, а сердце бешено колотилось в груди. Помешивая мясо, тушившееся на плите, она чуть не обожглась.
Да простит ее Господь, но куда легче было управляться с ним, пока он находился в забытьи. По правде говоря, ей даже нравилось ухаживать за ним.
Сначала было непросто. Но каким бы самоуверенным и дерзким ни был этот мятежник, она не желала ему смерти, потому что он каким-то непостижимым образом внушал ей жажду жизни. К тому же полковник был очень красив.
Впрочем, Келли об этом не думала. Как только он освободил ее, она, орудуя ножницами, содрала с него грязную, окровавленную одежду. Потом без устали бегала вверх-вниз по лестнице, поднося холодную воду. Раскрыв все окна, чтобы было прохладнее, девушка то и дело обтирала раненого.
Где-то после полудня она поняла, что его удалось спасти.
Он еще не открывал глаз, и не говорил, и вообще не подавал никаких признаков жизни, но сжигавший его жар пошел на убыль. Дыхание стало ровнее, сон спокойнее.
Только тогда она осмелилась окинуть внимательным взглядом человека, за которым так долго ухаживала. Какая рельефная грудь, какой мощный торс! Густые, черные, как на голове, волосы на груди превращались в едва заметную поросль на животе.
Она крутыми завитками опускалась к чреслам и переходила в буйные темные заросли, на фоне которых возлежал его фаллос.
Казалось, тот жил собственной жизнью — кровеносные сосуды напряженно пульсировали, и даже в спокойном состоянии он путал и искушал одновременно. Ей едва удалось подавить непреодолимое желание прикоснуться. Слава Богу, что он спит, потому что она, наверное, покраснела до самых мочек. Келли даже попыталась перевернуть раненого, чтобы не смущать себя зрелищем его анатомических особенностей, но вдруг загляделась на его мускулистую спину и маленькие ягодицы. Да, сложен Камерон был прекрасно — поджарое, гибкое и красивое, как у дикого зверя, тело просто завораживало.
«Но он вовсе не зверь, — напомнила она себе. — Он вражеский солдат».
Впрочем, пока мужчина лежал без сознания, ей и в голову не приходило размышлять о том, кто он такой и почему она с таким упорством борется за его жизнь. Ветер сменил направление, и Келли вдруг уловила запах смерти, который все еще витал над полем сражения.
Девушка тотчас захлопнула окно и набросила на Дэниела простыню, потом закрыла глаза и затихла. На нее нахлынули воспоминания. Когда-то не так уж давно она любила и была любима. Оба поначалу обменивались робкими, торопливыми поцелуями в поле, затем уже горячо целовались в темноте амбара. Они, само собой, не переходили рамки дозволенного, а когда настала первая брачная ночь, их действиями управляла сама любовь. В первый раз все произошло довольно неуклюже, но любовь помогла им посмеяться над собой, и в последующие дни и ночи стало ясно, что юмор — прекрасная основа супружеских отношений. Келли научилась дорожить поцелуями своего молодого мужа, радоваться его ласкам ч возбуждаться в его объятиях.
И вот теперь Грегори Майклсон лежит на кладбище. Вес смертная душа его, несомненно, вознеслась на небеса, а бренное тело стало пищей ненасытных червей. Когда его останки прислали домой в армейском казенном гробу, Келли будто застыла.
Сердце ее словно окаменело — казалось, она никогда больше не полюбит.
С тех пор она ни разу не влюблялась. Какие бы солдаты ни проходили через эти места, каких бы друзей ни привозили с собой ее братья, в сердце девушки ни разу не шевельнулось ничего похожего на теплое чувство.
«Сердце мое не растаяло и сейчас», — убеждала она себя.
Но он разбудил иные чувства. Увидев полковника впервые, она нашла его привлекательным. Как только ее пронзили его поразительно синие глаза, в душе что-то шевельнулось, и девушка вмиг замерла от страха, осознав, что он ее возбуждает!
Если бы он умер, она бы не вынесла. И совсем не потому, что боялась остаться привязанной к трупу, а потому, что это был он.
И теперь, ухаживая за ним, она понимала, что ее чувства к нему становятся все сильнее. Ей хотелось позабыть о войне, хотелось вернуться в прошлое. Хорошо бы он был Грегори и можно было бы почувствовать тепло его тела, ощутить возбуждение, которое отмело бы за ненадобностью все разумные доводы.
Глядя невидящими глазами в горшок с мясом, девушка снова задумалась. Идет война. Молодой светловолосый фермер из Мэриленда, за которого Келли вышла замуж, похоронен на кладбище за фермой, а она осталась вдовой. Вдовой уважаемой, высоконравственной. Ей должно быть стыдно, что у нее так трепещет сердце, что не те мысли лезут ей в голову…
Сегодня он уйдет.
— Пахнет вкусно!
Вздрогнув от неожиданности, девушка оглянулась. В дверях, прислонившись к косяку, стоял Камерон.
В сравнении с его загорелым торсом простыня казалась невероятно белой. Его нагота завораживала, даже когда он был без сознания, теперь же, выставив напоказ мощную мускулатуру и рельефный живот, он выглядел просто вызывающе.
— Что это вам взбрело в голову? — воскликнула Келли.
Ей хотелось, чтобы в ее словах слышался праведный гнев, но голос предательски дрогнул.
Он, простодушно улыбаясь, поднял руки вверх.
— О чем вы?
— Полковник Камерон, — холодно проговорила она, презрительно прищурившись, — вы ведь, кажется, из приличной семьи. А также, вполне возможно, учились в лучших учебных заведениях и вас воспитывали как джентльмена. Что в таком случае вы, обернувшись простыней, делаете у меня на кухне?
— Если вам угодно, миссис Майклсон, простыню я могу сбросить, — задорно блеснул он синими глазищами.
— И это говорит тот, кто остался в живых и ходит по земле только благодаря моим заботам?! — возмутилась она.
Он пожал плечами, прошлепал через всю кухню и остановился у плиты, втягивая носом аппетитный запах.
— Миссис Майклсон, насколько я понял, вы относитесь ко мне чуть ли не как к двухлетнему мальчонке. И кроме того, вы изволили сжечь мою военную форму, что является сущим произволом. Но, как вы только что изволили напомнить, я должен быть благодарен вам за ваше милосердие Что же мне в таком случае надеть, подскажите?