Желанное наказание
Шрифт:
– Да, да, да! – кричала она, забыв себя, подчиняясь каждому мощному толчку в ее теле, вздрагивая от проникновений в глубину, от которых хотелось скулить и самой насаживаться еще сильнее, хотелось, чтобы он разорвал, проник еще глубже и остался там, даря удовольствие, смешанное с рабской покорностью.
– Девочка моя, – прохрипел лорд, дрожа всем телом над нею. Ее крики, ее возбуждение и ее удовольствие, которое потрясло ее и заставило выпрашивать еще ласк, возбудили его еще сильнее. Он смотрел в ее раскрасневшееся лицо, слушал ее жалкие стоны – как же быстро ее плач и мольбы перешли в оргазменные крики! Она была девственницей, в этом не было никакого сомнения, а теперь сама со страстью прижималась к нему,
И поэтому хотелось мучить ее дальше, заставлять заходиться в воплях, хотелось слушать шлепки влажных тел друг о друга и обонять сладкий запах возбуждения. Она была очень узкой, сжимала его крепко, туго, почти до боли, и поэтому его удовольствие накатило почти сразу вслед за ней. Горячей, обжигающей волной оргазм потряс и его, и он вжался с хриплым стоном в ее мягкие, раскрытые перед ним бедра, до боли стиснул ее мягкую ягодицу, горячо дыша в ее мокрую горячую шею.
– Девочка моя…
***
Он мучил ее долго. До самого утра, до серого жемчужного света за окном.
Лишь ненадолго отпустил ее в ванную – принять душ и смыть с тела следы первой близости и кровь, – а затем снова затащил ее в постель, жадно тиская. Ожидая томности опытной любовницы, он вдруг получил девственницу, стеснительную, краснеющую от стыда, пробующую прикрыться. Это было очень эротично, это дико возбуждало.
И от ее невинности, от ее чистоты, от вида ее юной, нетронутой красоты, от тонких стройных бедер и трогательного розового треугольничка между ножек, от маленькой, но изумительно красивой груди у него кровь начинала закипать. Он припадал жадным ртом к острым соскам, лаская их языком до тех пор, пока девушка не начинала извиваться от удовольствия. Уставшую, измученную, обессилевшую после первого оргазма, он перевернул ее на живот и заставил встать на колени, широко расставив ноги и опираясь на локти. Его рука жадно прошлась по бесстыдно раскрытому перед ним абсолютно мокрому лону и он вошел в девушку одним движением, крепко прижавшись к ней бедрами, проникнув так глубоко, что она завыла жалобно, содрогаясь и вцепившись в простыню зубами, дыша часто и неглубоко. Ей казалось, что ее на кол сажают, растягивая, разрывая ее нежные внутренности, тревожа чувствительный вход в лоно, все еще помнящий боль от дефлорации. Но вместо острой боли теперь было странное ощущение, проникновения в ее тело и трение члена внутри нее наполняли девушку горячим тяжелым удовольствием, от которого она постанывала.
Эта странная девчонка, наивная, стыдливая, неловкая и неумелая разбудила в мужчине интерес, страсть и дикое желание. Ему смешно было смотреть, как она боится оргазма, как она противится ему, вся сжимаясь чуть не до судорог, как постанывает, боясь вздохнуть глубоко, когда его член вколачивался в ее юное тело. И ему хотелось заставлять ее кончать еще и еще.
Но больше всего ему понравилось, как она кричит.
Эта краснеющая от вида голого мужчины юная девственница кричала так, словно была бессовестной дикаркой, кричала исступленно, страстно, отмечая каждый толчок, возносящий ее на вершину блаженства. И в глазах ее отражалось такое изумление, словно она не верила, не могла поверить, что такое удовольствие может доставить не Бог, а простой мужчина. И это льстило. Это приятно царапало нервы, это заставляло делать приятно девчонке снова и снова, доводя ее до исступления, до откровенного изнеможения, до полных удовлетворения стонов.
Бессвязно шепча «нет, нет!» и стараясь освободиться от его рук, от его ласк, она была мокрой. Запах ее возбуждения был чистый, пряный, похожий на запах хлеба, и вся постель была пропитана им. Вязкая влага оросила ее аккуратные розовые набухшие губки, скрывающие лоно. Смазки натекло столько, что даже узенькая дырочка меж ягодиц была мокрой. Скользкой. Кричит «нет», а сама течет, хочет его. Завтра пальцы будут полдня благоухать ею, покалывая память о горячей возне и о ее растерзанном теле. Невинном теле.
Трахая ее сзади, чуть слышно постанывающую, лорд Терроз погладил сжавшееся колечко ее ануса, чуть нажал на него, погружая палец внутрь, и девчонка заскулила, стыдливо сжимаясь:
– Нет, прошу, только не это!
– Молчи, – прохрипел он, вводя палец глубже и слушая ее жалкий вой. Как маленькое, беззащитное, измученное животное. Стонет, воет, трясется так, что тонкие девичьи бедра дрожат заметной крупной дрожью.
Двигая пальцем внутри ее тела, сквозь тонкую перегородку ее плоти Терроз чувствовал движения своего члена внутри ее тела. Чувствовал, как головка проводит раз за разом внутри нее полосу, наливающуюся наслаждением. Девчонка стала еще уже, сжимала его член настолько, что стало почти больно от удовольствия, покалывающего острыми иглами.
Нет, это не то. Ему нужны не эти жалкие стоны и тихие всхлипы. Его рука соскользнула с ее ягодиц, девчонка вздохнула с облегчение, чуть расслабившись. Рано радуешься, красавица…
Он навалился, накрыл ее узкую спинку собой, потянулся меж ее широко расставленных ног к ее клитору, дотронулся до него – мокрого, распухшего, – пальцами, погладил, и девчонка из ноющей и забитой превратилась вдруг в строптивую кобылицу, взбрыкнув под ним, вздрогнув, словно он хорошенько ожег ее атласную кожу плетью. Невинная, не знавшая ласки, тихая и пугливая, она оказалась горяча, очень горяча, и норовиста, как необъезженная дикая лошадь.
Это хорошо; это очень понравилось Террозу – и ее темперамент, и то, как она хотела сопротивляться ему.
От его ласки ее бедра начали мелко дрожать, она кричала, задыхаясь, выгибая спину и крутя задом, словно стараясь сбросить его, пыталась свести вместе колени, и все равно оставалась открытой для него. Мокрой и горячей. Возбужденной.
– Нравится? – шептал он в ее ухо, в горячие влажные волосы на затылке – Скажи, что тебе нравится!
Он нарочно заставлял ее говорить это, помня ее мучительный стыд и краску стыда на ее щеках. Невинная девушка и помыслить не могла о том, что он будет делать с ней и как она будет себя вести, а уж признать, что все эти бесстыдные вещи доставляют ей удовольствие… Она упрямо молчала, сопротивляясь, и он чуть усмехаясь, трахая ее узкое лоно, продолжал мучить ее, предвкушая крик, полный удовлетворения. Она сжималась, стискивая его движущийся в ее мокром разгоряченном теле член, и он замедлял темп, останавливался, со стоном пережидал первое удовольствие, оттягивая миг кульминации.
– Нравится? – повторял он, касаясь самыми кончиками пальцев так, что жжение становилось ей невыносимым, и она выла. – Скажи, что нравится! Скажи!
– Нра… вит…
– Скажи, что хочешь меня! Ну!
Она упрямо сцепляла зубы и напрягалась, выгнув спину, замерла неподвижно, дрожа вся мелко-мелко. По ее дрожи можно было сосчитать количество его прикосновений к ее клитору, в такт с ними тряслись ее напряженные ягодицы, и он усмехался, начинал толкаться в ее тело жесткими безжалостными ударами, проникая глубоко, жестко трахая, прижимая ее к себе и не выпуская истерзанного клитора из своих пальцев.
– Двигайся сама, – велел он, задыхаясь. Ее узкое лоно доставляло его к наивысшей точке удовольствия слишком быстро, и он снова останавливался, пережидая. – Будет легче. Ну?
Она несмело качнула бедрами раз, второй, двигаясь на его члене, и исступленно принялась насаживаться на него сама. Жгущее ощущение отступило, растеклось тяжестью по животу, стало глубоким наслаждением, девчонка громко задышала, раскрыв рот, расслабив язык.
– Скажи, что хочешь меня! Говори!
– Хо…чу… тебя…