Желать невозможного

Островская Екатерина

– Какую женщину? – не понял Алиходжаев.

– Отпускать я тебя, конечно, не буду, но ментам сдам, если скажешь, где дети и женщина.

– Я не знаю ни про какую женщину! – закричал Алиходжаев. – Правду говорю, хлебом клянусь! Отпусти, я тебе денег дам! Много! Дай мне телефон, я позвоню, тебе привезут, сколько скажешь! Я не жадный, ты знаешь. Я этому полковнику Берманову столько денег дал, что он себе дорогой кабак купил! Машину купил! Богатым будешь, а я уеду отсюда, матерью своей клянусь! Я в Турции буду жить, у

меня там дом есть.

– Где сын Флярковского?

– Почему ты мне не хочешь верить? Я не знаю ни про какого сына и про женщину тоже не знаю! Я же тебе честно сказал: мне заказали Флярковского, я сказал Водолазу, он все сделал.

– Кто тебе заказал олигарха?

– Полковник Менжинский Леонид Иванович. Он раньше в ФСБ был, а теперь у брата Флярковского служит. Он мне еще одного мужика заказал, но деньги обещал после выполнения. Но тот многого не стоит.

– Менжинский, говоришь? Ты ничего не путаешь?

– Чего путать? Я этого Леонида Ивановича почти десять лет знаю. Он мне двести тысяч за Флярковского предложил… Сто я Водолазу отдал…

– Пятьдесят, – уточнил Васечкин.

– Ну да, – согласился Алиходжаев. – Видишь, я все честно говорю. Отпусти меня, а? У меня миллион баксов есть, даже больше. Все тебе отдам.

Сергей шагнул к столу, взял бумажник Алиходжаева, вынул из него деньги: рубли и пачку долларов, перетянутых резинкой. Достал из кармана зажигалку. Поднес деньги к язычку пламени и поджег. Бросил вспыхнувшие купюры на пол и сказал:

– Мне от тебя ничего не надо.

– Я прошу тебя… – начал умолять Алиходжаев.

Его прервал звонок в дверь. Васечкин пошел открывать. На пороге стоял Сошников.

– Милиция уже здесь. Сейчас подъедет Бергамот, и они поднимутся.

Сошников посмотрел за плечо друга.

– А этот как там?

– Живой пока.

На лестнице раздались грохающие шаги бегущих к квартире людей. Первым в дверь ворвался бледный полковник Берманов.

– Где труп? – спросил он, обращаясь к Васечкину.

И, не дожидаясь ответа, стал шептать:

– Спасибо тебе, Сережа. Век не забуду.

– В комнате он, – ответил Васечкин. – Живой и почти здоровый.

– Как живой? – не понял Бергамот и побледнел еще больше. – Почему живой?

– Уж так получилось, не обессудь.

– Так это… – растерялся Берманов и ринулся в комнату.

За ним поспешили его подчиненные.

Сошников с Васечкиным сели в машину, и Константин спросил:

– Что он сказал про похищение?

– Сказал, что ни при чем. Не слышал даже.

– Ты веришь ему?

– Почти. Но он мне и другое рассказал. Мне кажется, что ребенка похитили те, о ком я подумал с самого начала. И к этому делу наверняка причастен Менжинский. Впрочем, у меня все на диктофоне: потом послушаем вместе.

43

Олег спешил домой, ехал в переполненной

маршрутке, и ему казалось, что машина еле тащится. Он смотрел в окно, мысленно подгонял водителя, а на душе все равно было светло: ни злости, ни раздражения из-за того, что слишком много пробок стало на городских магистралях и слишком долго приходится стоять на перекрестках. Несколько раз он набирал номер мобильного Насти, но телефон не отвечал. Звонил и на домашний, но дома, судя по всему, никого: погода стояла замечательная, и Настя, видимо, решила подольше погулять с детьми.

Войдя во двор, Олег поспешил к парадному и не сразу заметил, что неподалеку от детской площадки собралась толпа людей, наблюдающих за чем-то. Впрочем, толпа была не такой уж значительной, чтобы не заметить: за спинами любопытных стоит несколько машин милиции, рядом с которыми находилось немалое количество людей в форме. Иванов уже подошел было к своему парадному, как его догнала одна из соседок по дому, которая обычно гуляла во дворе с внуком. Теперь соседка была одна, она заметно нервничала.

– Вас уже вызвали? – спросила соседка. – А то я сама хотела сообщить, но телефона вашего не знаю.

– Кто меня должен вызвать? – не понял Олег.

– Так разве вы не знаете? – удивилась старуха. – Настю и детей ваших утащили.

– В каком смысле?

Олег растерялся, и соседка стала объяснять:

– Машина подъехала – вроде автобуса маленького, ну их всех и запихнули туда. А участковый Воропаев кинулся защищать – так в него из пистолета пальнули: прямо в лоб попали. На «Скорой» его увезли и еще двоих каких-то, что защищать кинулись. Сейчас там милиция всех свидетелей опрашивает. Я тоже показания давала…

Последние слова она говорила уже на бегу, стараясь поспеть за Ивановым, который бросился к месту происшествия.

– …Вы только не волнуйтесь: Настя и дети наверняка здоровы – в них никто не стрелял. Их просто в машину затолкали… А щенка вашего мой внук домой привел, мы его накормили. Щенок спит сейчас, а потом мы его принесем к вам…

Место происшествия огородили желтой липкой лентой, закрепив ее за стволы молодых деревьев и ветки кустов. И деревья, и кусты покачивал ветер, лента провисла и кое-где уже лежала на земле. Иванов перешагнул через нее.

– Вы куда, гражданин? – попытался задержать его молоденький милиционер, злой оттого, что приходится стоять в оцеплении, а не заниматься чем-то более приятным. – Сказано же было: не мешать!

Олег отмахнулся от него и подошел к милицейской машине.

– Совсем оборзели граждане, – возмутился за его спиной милиционер, – не дают спокойно правопорядок охранять!

Видимо, это услышали стоявшие возле машины, а потому встретили Иванова не очень приветливо.

– Что вам здесь надо? – спросил один из них. – Не видите, что мы тут делом занимаемся.